СОЗВЕЗДИЕ БЛИЗНЕЦОВ

– Из него художника не получится, – вмешался рыжий старшина, – видел я его творчество. Мне его соседка показывала его картины: никуда не годятся.

Коля пожелтел.

– Много вы понимаете! – крикнул он. – И какое вы имели право входить в мою комнату?

– Да, это не нам с тобой решать, – строго сказал Бибиков старшине. – Мы дипломов не выдаем: наше дело – штамп в паспорте. Ну вот, что, – сказал он, обращаясь к Коле. – Мы с вами дискуссий проводить не будем. Спорить не будем. Вам кажется, что вы работаете, а нам не кажется. По существующему положению вы – тунеядец.

– Но почему?.. – начал Коля.

Но Бибиков прервал:

– Потому.

Он достал из ящика стола глянцевитый бланк и аккуратно заполнил его.

– Распишитесь.

Коля взял поданный ему документ. Он посмотрел на документ, посмотрел на Бибикова и положил бумагу на стол.

– Я этого не подпишу, – тихо сказал Коля.

– Нет, нет, – не расслышал Бибиков, – вам это… подписать.

– Я не подпишу, – повторил Коля.

Бибиков, пораженный, приподнялся над столом.

– То есть как не подпишите?

– Я не обещаю устроиться на работу, – сказал Коля, – я не буду устраиваться, – сказал Коля, – я не подпишу.

Бибиков от удивления даже закашлялся. Такого случая в его практике еще не было. Всякое бывало: бывало, что устраивались, бывало, что нет, бывало, что устраивались и через месяц увольнялись, бывало, что давали подписку и исчезали, а потом много времени спустя объявлялись со штампом, – всякое бывало, но такого, чтоб отказались дать подписку…

Бибиков растерялся…

А Коля надел шляпу, сказал "До свидания" – и вышел.

16

Коля вышел в тамбур, потом в холодный тамбур, потом на улицу; а на улице было тепло.

"Как потеплело", – подумал Коля и расстегнул пальто.

– Что это вы, батенька, выходя на улицу, расстегиваетесь, – раздался над ухом хриплый бас Александра Антоновича.

Коля посмотрел на Александра Антоновича, вздохнул и застегнулся.

– Что, голубчик? – встревожился Александр Антонович. – Что, серьезно дело?

– Да, – сказал Коля, – серьезно.

– Что, подписка?

Коля глотнул морозный воздух, кивнул.

– Как, взяли?

– Нет, я не дал, – сказал Коля, – не дал. Только боюсь, что это еще все ухудшит.

– Да, завал, – сказал Александр Антонович, не найдя для этого случая никакого старинного слова.

Коля задумался. Александр Антонович принялся было его утешать, успокаивать, но спохватился, торопливо попрощался и уехал к Pauline.

Коля постоял на остановке и в раздумье побрел на Тринадцатую линию.

Что же это? – подумал Коля. Ведь это черт знает что! Ведь я ж не преступник, не хулиган… даже не пью. За что же меня?

А ведь, в сущности, и правда, за что? Живет художник. Никого не трогает, не хулиганит, не пьет. Вот только курит и даже, пожалуй, слишком. Но и курит у себя в комнате, а не в кухне или в коммунальной уборной. Соседям не мешает, всякую вредную музыку ночами не крутит. Материальных благ?.. Верно, не производит…

Бибиков говорит: "Духом сыт не будешь". Это правда. Но он, Коля, о сытости и не помышляет – "Человек выше сытости!". А, собственно, кто такой этот Бибиков? Так, капитан, участковый инспектор. Нет, конечно, может быть, это и нужно, но вот Коля… Ведь он в общем-то важную работу выполняет. Ведь у него, по сути дела, целая школа! И теперь, когда сделано уже так много… Коля споткнулся… Какой-то Бибиков! Какой Бибиков? Тут открытие, понимаете, эврика! Фактически новый живописный язык.

Коля ничего для себя не требует. Государство берет с него невысокую плату за комнату, и спасибо. Необходимые для жизни средства Коля всегда заработает (как Мартин Иден). Будучи в этих средствах экономен, приложит все усилия, чтобы…

"Не трогайте меня, не мешайте, я занят, я очень спешу". А тут Бибиков!

И этот еще, соседкин. Да как он смел в Колину комнату входить! "Художника из него не получится!" Да кто он такой? А впрочем… Что он, Коля? На кого обиделся? Вздор. Дело на самом деле очень серьезно. Ведь сошлют, и никто ему, Коле, не поможет, потому что милиция… Да что милиция? Милиция выполняет постановление. С законом не шутят. Черт возьми, что за закон, по которому… Ну ладно, придумали… Но ведь это закон о тунеядцах? Ведь о тунеядцах, а не о художниках. А он, Коля, не тунеядец, он художник. А вот Бибиков не верит. И суд не поверит. "Художник? Докажите".

Ну, допустим, станут разбираться. Предположим: вызвали художника с бородой.

– Диплом у вас есть?

– Нет диплома.

– Учились?

– Учился.

– Закончили?

– Нет.

– Отчислили?

– Нет.

– Ушли?

– Ушел.

– Почему?

– Времени было жалко.

– Это ваши работы?

– Мои.

– Выражаю компетентное мнение: все просмотренные мною картины никуда не годятся.

– Как? Почему?

– Потому.

– Потому?

– Потому.

– Товарищи судьи, художника из него не получится.

– Суд удаляется на совещание.

И винить ему, Коле, некого, потому что суд полагается на экспертизу, а эксперт… И некому в защиту Коли слово сказать, потому что тех нет, а эти…

Коля остановился. Налево надо свернуть, в магазин. То есть в булочную. Дверь приятным подернута морозцем. Коля не замечает. Мокрый, наслеженный пол. Опилки…

– Триста, пожалуйста, сахару.

– Сахару или песку?

– Сахарного песку.

– Двадцать четыре за чай.