Созидайте дух!

Тот из арестантов, кто залетел по глупости, кто не хочет больше попадать за решетку, антагонизмом не страдает. И получает в ответ такое же отношение.

Другое дело — конченые ребята. Для них ненависть к ментам что-то вроде ритуала. Не будешь соблюдать — братва не поймёт. Заподозрит. Каждый всплеск ненависти — присяга на верность своему сообществу. И вызов, за который обязан пострадать. А, страдая, можно повышать свой статус.

Ненависть к ментам — это привычка ни в чем себе не отказывать. Самое простое проявление внутренней свободы. Если хотите, воли.

Конченые ребята считают себя героями. Героями зла. В таком случае, тюремщикам полагалось бы быть героями добра. Но поскольку этого не происходит, зэк не чувствует, что мент выше его. Напротив, он считает себя выше мента.

Окаянное ремесло

Человек должен любить свой труд, свою профессию. Любит ли тюремщик свое окаянное ремесло? Наверное, слово «любовь» в этом случае неуместно. Точнее будет сказать, что тюремщик уважает себя за свой профессионализм. А уж как он понимает, насколько он профессионален, это у каждого индивидуально.

Взаимоотношения «заключенный-тюремщик» укладываются в формулу: то, что ты видишь во мне, это не я, а ты. Называется «отраженное я».

Есть тюремщики, презирающие заключенных, и это морально ошибочная, непрофессиональная позиция, мешающая установлению контакта. Как писал Чехов, чужим грехом свят не будешь.

И есть заключенные, ненавидящие тюремщиков только за то, что они тюремщики, не желающие увидеть в ком-то из арестантов что-то человеческое.

Для снятия взаимного антагонизма в тюрьме Фрайбурга (ФРГ) заключенные и тюремный персонал питаются из одного котла. Возможно ли это у нас? Вполне. Это практикуется на всех далеких зонах. Но кому достаются самые лакомые куски?.. Наш «общий котёл» только усиливает антагонизм.

В американских тюрьмах устраиваются спортивные состязания между командами заключенных и тюремщиков.

Возможно ли это у нас? Зэки бы точно не отказались. Насчет ментов есть большие сомнения.

Оптимистическая гипотеза

Как ни странно, но совершенно гениальную формулу отношения тюремщиков к арестантам вывел немецкий поэт Гете: «Если мы принимаем людей такими, какие они есть, мы делаем их хуже. Если же мы трактуем их, как если бы они были таковы, какими они должны быть, мы помогаем им стать такими, какими они способны быть».

Трудно предположить, читал ли Макаренко эти слова, но его «оптимистическая гипотеза» полностью совпадает с этой формулой поэта. «Хорошее в человеке, — писал Макаренко, — приходится всегда проектировать, и педагог обязан это делать».

Но кто у нас руководствуется этими словами… Конечно, это очень даже не просто. Как внушить (доказать) бандиту, что он может быть хорошим инженером, врачом, управленцем? Как заставить человека поверить в то, что должен быть тем, кем он может быть?

Фактор моральной выгоды

Нужно, чтобы человеку было морально выгодно измениться. Чтобы он себе при этом стал больше нравиться. Чтобы уважения к себе стало больше.

Арестант должен быть занят хоть каким-то духовным созиданием, хоть самым малым, совсем микроскопическим. Повышение своей грамотности — уже созидание, самого себя. Сегодня грамотных мало даже среди законопослушных людей. Тем больше шансов у заключенного сравняться с обычными людьми и даже превзойти их в этом.

Если преступник много читает, в нем незаметно для него самого закладывается гуманистический стержень. А если он правильно пишет на родном языке, это говорит о том, что он за это себя уважает.

Начитанный и эрудированный преступник испытывает интеллектуальный голод и дискомфорт в общении с другими преступниками. Но и эти преступники чувствуют себя неловко в общении с ним. Начитанность и грамотность образуют психологический барьер. Этого уже достаточно для разворота преступника к общению с нормальными людьми.

Градация сроков

Есть люди, для которых и неделя в тюрьме — много. В этом помнится, Ремарк признавался. А есть такие, кого неволя не особенно угнетает. И есть те, для кого тюрьма — мать родна. Или, как говорят, американские зэки, бетонная мама.

Главный враг заключенного — не тот, кто держит его взаперти, как принято думать. Не тюремщик, а время, срок наказания. На тюремщике можно сорвать злость за свою судьбу. Со временем не поскандалишь. Время нужно убивать, чтобы быстрее кончился день.

Три года неволи — это полное привыкание и угасание надежд. Если человек не потерян для общества, после трех лет дальнейшее пребывание за решеткой не дает никакого перевоспитывающего эффекта.

Пять лет — оцепенение, эмоциональная анестезия. Сначала снижение, а затем полная утрата способности чему-то радоваться. Прогрессирующее угасание умственных способностей. Правильно говорится — ум простор любит, а в тюрьме или колонии какой простор?

Более пяти лет — тюремная мизантропия, практически непрерывная угрюмость