Созидайте дух!

Совершая преступление, человек делает это, прежде всего, против самого себя. Это движение к фиктивной цели. Цель чаще всего — деньги. Человек считает, что проще всего их украсть или отнять. Это и есть фиктивная цель. Тогда как нефиктивная цель — освоить хорошо какое-то дело и начать хорошо зарабатывать.

Исходя из фиктивной (разрушительной) цели, человек строит и свое фиктивное (саморазрушительное) существование.

Отношения в преступной среде

Всем правит стремление к превосходству друг над другом. Именно поэтому редко бывает настоящая дружба, требующая равенства. Да, есть преступное товарищество, взаимовыручка, но это до поры до времени.

При умелом ведении допросов преступник сдают друг друга, какой бы крепкой ни была их спайка, не только потому, что «своя шкура ближе». Так проявляется либо презрение сильного к более слабому подельнику, либо желание слабого рассчитаться с сильным за унижения.

Мораль братвы

Преступник уважает себя за качества, необходимые в его криминальной жизни для поддержания его статуса, и скрывает обычные человеческие качества, которые могут ослабить его авторитет. Нельзя забывать, что сочувствие, доброта, мягкость, нежность считаются «немужественными» и среди многих нормальных людей.

Мораль преступника контролируется опасением: «А что братва скажет?»

Мораль заключенного обычно такова, каков его дух. Физическая сила имеет значение, но только как дополнение к духу.

Идеалы братвы: жестокость как проявление силы и коварство как проявление ума.

В каждой тюрьме есть музей, где выставлены орудия членовредительства и предметы, извлеченные из желудков.

У нас в России однажды 200 заключенных вскрыли себе вены. В США был случай — 31 заключенный перерезали себе сухожилия. В обоих случаях — в знак протеста против жестокого обращения со стороны персонала.

То есть борьба с жестокостью по отношению к себе ведется путем жестокого нанесения увечий самим себе. И это тоже проявление уродливой преступной «нравственности».

Бывает ли чувство вины

Изолируя преступника, государство дает ему возможность остановиться и одуматься. Чаще одумываются без раскаяния. Жалко терять здоровье на тюремной пайке, жалко оставленных в неволе лет жизни. И совсем редко одумываются, испытывая чувство вины перед потерпевшим.

Чувство вины (по Бердяеву) — это чувство господина над самим собой. А кто господин? Тот, кто по-настоящему умён. А кто умён, тот чаще всего живет по каким-то моральным правилам. Или хотя бы стремится их соблюдать. Ибо умному нужно настоящее, а не воображаемое самоуважение.

Бывалый преступник произносит слово «раскаяние» со смешком — «раскаивание».

Зачем ему раскаяние, если у него есть универсальное самооправдание, взятое прямо из Библии? Мол, Иисус любил злых, а не добрых. Мол, первым в рай Господь впустил разбойника. Мол, на Небесах больше рады одному грешнику, чем девяносто девяти праведникам…

Этого достаточно бывалому и не очень умному преступнику. А таковых — увы — абсолютное большинство.

Обратный путь

Путь к преступлению описан в журналистике и литературе. А вот путь обратный… Тут, прямо скажем, не густо.

Достоевский подумывал, не описать ли ему «переделку себя» и очень гордился тем, что придумал этот термин.

Но то литература. В реальной жизни примеров еще меньше. Что не удивительно — переосмысление себя требует особого таланта. Откуда ему взяться у средних людей.

В США уговаривают жертву насилия приехать к насильнику в тюрьму и попробовать побеседовать с ним. Уговаривают и насильника, от которого ждут просьбы о прощении. Это нужно, прежде всего, ему — для осознания вины. Но насильник чаще всего не может понять, чего от него хотят.

Есть хорошая пословица: «Неважно, как далеко вы ушли по неправильному пути — все равно возвращайтесь».

А если не было в жизни человека ничего такого, к чему можно было бы вернуться?

Об этом уже не раз сказано в голливудских фильмах — нужно творить добро из зла. Не очень понятно, зато как парадоксально и загадочно.

Возрастное просветление

Один из наших выдающихся преступников Вячеслав «Япончик» к концу жизни заканчивал свои письма «к братве» словами: «С пожеланиями всего самого Доброго и Светлого».

До него ни один профессиональный преступник не писал так выспренно.

Но! Ни один иерарх воровского сообщества не осудил «Япончика». Напротив, другие воры в законе стали заканчивать свои письма этими же словами.

С чего вдруг такие сантименты?

Здесь уместно вспомнить философа Василия Розанова, который отмечал, что «больше всего к старости начинает томить неправильная жизнь: и не в смысле, что «мало насладился», но что не сделал должного».

Понимают ли преступники любого ранга, что ведут «неправильную жизнь»? Безусловно. Понимают практически все. Отсюда, вероятно, и эта тоска по «доброму и светлому».

Зэки и тюремщики

Одни сидят — другие сторожат. Где еще это есть в жизни? Нигде. И нигде нет такой взаимной ненависти. Хотя, конечно, не стоит слишком обобщать.