Сожженные мосты

– Сегодня опера, завтра с утра кафе «Захер», днем прибудет доктор Фройт.

В письме Зигмунд восхищался моим перелетом и объяснял свой интерес: какие изменения в психике человека происходят во время и после таких деяний? Ладно, побеседуем. Уж очень любопытно взглянуть на знаменитого психолога.

Опера блистала. Еще бы, одна из первой тройки – Вена, Париж, Милан, законодатели моды. Никто не может стать мировой звездой, если не пел хотя бы в одном из этих трех мест. Лично мне все эти нелепые телодвижения на сцене никогда не были интересны. Голоса да, потрясающей силы и красоты, особенно арии, но зачем прилеплять к ним всю эту псевдодраматическую мишуру? Понятное дело, что певцу или певице нужен большой объем легких и оттого они все по преимуществу гиперстеники, а следовательно, люди крупные, корпулентные, как тут политкорректно выражаются. И вот стоит такая немаленькая Джульетта лет сорока на прогибающемся под ней балконе и заламывает пухлые ручки. Или кругленький герой-любовник на тоненьких ножках мечется по сцене, изображая полет молодости.

Но красиво, не отнять. Декорации, вышколенный хор, костюмы типа исторические – библейских времен. Мужики в халатах и чалмах, чистая Средняя Азия, а вот дамы наподобие одалисок из гарема – полупрозрачные воздушные одеяния. На них и таращится вся эта аристократическая тусовка в ложах. И это тоже понятно – фактически легальный стриптиз, круче только в балете, танцорки вообще первое место держат среди дам полусвета. Вон, недавно помянутый Алексей Александрович русский флот на французскую балерину променял… Может есть все-таки способ с него слупить все обратно? Вот хотя бы по суду?

Лена восхищалась, ахала и охала. в антракте с каменным лицом прогуливалась со мной в фойе, делая вид, что не замечает лорнировавшую нас публику. Ничо, пусть привыкают – шелковый сюртук, черные очки и крест тут еще в новинку. Может, и со мной когда-нибудь еще поставят оперу. Распутин. А что? Звучит!

Еле досидел до конца и еле отбоярился от идеи идти в «Захер» прямо сейчас, пользуясь тем, что он буквально через улицу.

– Спать хочу. А там кофей, напьюсь и сердце прижмет. Нет уж, давай утром, как порешили.

Ничего, прямо скажем, не потеряли – народу и утром в кафе было достаточно. Красиво, да. Люстры хрустальные, уже с электричеством – хозяева идут в ногу со временем. Стены красным шелком затянуты, увешаны картинами и гравюрами в рамках. На почетном месте – портрет Франца-Иосифа, императора здешнего. Надо будет подойти, посмотреть, не засижен ли мухами…

Кофе отличный. Вот реально, офигительный у них кофе. Впрочем, за двести пятьдесят лет можно было научиться – говорят, что кофейная мода пришла в Европу после тогдашней неудачной осады Вены турками, когда в брошенном обозе нашли мешки со странными зернами…

Ну и торт «Захер», ради которого Лена сюда и притащила. Я попробовал и чуть было не ляпнул: «Прага!» Очень похож, какие-то мелочи отличают, например, подача с густыми взбитыми сливками. А так – кафе как кафе, так и спросил:

– И чего тебе кофейня сдалась, таких двенадцать на дюжину?

– Портье очень рекомендовал. Говорил, что нельзя побывать в Вене и не попробовать настоящий «Захер».

Посидели, выпили по две чашечки, да и обратно, в гостиницу, встречаться с доктором. Доехали шустро, но что-то у меня рябь в глазах, наверное, от двойной дозы кофе, тут ЗОЖа никакого нет, варят очень крепкий, вот и результат. А в вестибюле уже дожидался визитер – с первого взгляда я решил, что ошибся и это не тот Фрейд. Но пригляделся – тот, просто я видел его канонические фото благообразного седого дедушки с сигарой, а тут вполне жизнелюбивый мужик лет пятидесяти, даже седины в бороде не больше половины, только по носу и опознал.

Пока то-се, пока Зигмунд свои записи вынул, что-то мне нехорошо сделалось, надо бросать эти заморочки с кофе.

– Расскажите, кто были ваши родители.

Так, сейчас пришьет какой-нибудь Эдипов комплекс, вот уж фиг вам. И только я собрался запустить какую-нибудь дичь, ну типа меня воспитали сибирские волки, как живот скрутило так, что рябь в глазах сменилась белым маревом. Стало тяжело дышать, сердце заполошно забилось в груди.

Траванулся, не иначе… Я таращил глаза и в тумане видел, как встревоженный Фрейд вскочил с кресла и кинулся ко мне…

– Отравление… Лена, – тяжело дыша и с паузами выговорил я, – настрогай мыла в кувшин с водой…

– Зачем?

– Быстро! – из последних сил рявкнул я.

– Доктор, – я показал Фрейду на роскошный гостиничный санузел и попытался подняться.

Он сообразил, закинул мою руку себе на плечо, обхватил меня за пояс и втащил в ванную, успев по дороге нажать на кнопку вызова прислуги. Бледная Лена дрожащими руками ковыряла кусок мыла пилкой для ногтей, а я грохнулся на колени около унитаза.

– Давай, – я протянул руку, в которую она вложила кувшин.

С меня тек пот, живот крутило так, что разогнуться невозможно, в глазах стоял туман, и я слабел с каждой секундой.

Давай, держись! Распутина цианистым калием не убили, а тут «захер» какой-то!