Сожженные Леса

– Что сказать против этого, – возразил, смеясь, Навая, – вы были вправе это сделать. Но позвольте, сеньоры, заметить вам, что, несмотря на благоразумие и бдительность, которыми вы хвастаетесь, вы поступаете очень легкомысленно.

– Каким образом?

– Для старых охотников вы слишком доверчивы, и я удивляюсь, как в продолжение разговора ни одна пуля не оцарапала вас. Мы представляем неприятелю отличную мишень: сидим на самом светлом месте и у входа в пещеры. Ребенок не промахнулся бы.

– Вы думаете? – спросил, смеясь, Валентин.

– Карай! Более – уверен.

– Ну, сеньор, – продолжал Валентин, – вы абсолютно ошибаетесь! Мы здесь в совершенной безопасности, и никто нас не может видеть.

– Ну, уж это слишком.

– Хотите удостовериться?

– Еще бы, это оригинально.

– Идите за мной!

Наши герои встали и направились к выходу.

– Не нагибайтесь вперед, – сказал Валентин. – Ночь светлая, что вы видите? Смотрите хорошенько.

– Я вижу небо, усеянное звездами, и более ничего.

– А деревья? скалы?

– Ничего более, – отвечал мексиканец, с напряженным вниманием смотря в темное пространство.

– Погодите! – Валентин поднял камень и бросил его из пещеры. Через несколько минут глубокой тишины он спросил: – Слышали вы что-нибудь?

– Нет, – отвечал мексиканец. Камень точно в бездонную пропасть упал.

– Нельзя сказать, чтобы в бездонную, но он все-таки упал на пять тысяч футов.

– Я вас не понимаю.

– Однако это очень просто. Вследствие наводнения, может быть несколько тысяч лет назад, эта гора была прорезана с нашей стороны не отвесно, как вы предполагаете, но в виде дуги, согнутый конец которой выдается в пространство, так что с места, где мы находимся, будет до пяти тысяч футов над равниной.

– Стало быть, это Воладеро?

– Положительно. Теперь вы не сомневаетесь в нашей безопасности?

– Карай! Я теперь понимаю, что с этой стороны никакой опасности нет. Но кроме этого окна ведь есть же вход в пещеру?

– Есть несколько, но они так расположены, что даже тонкое чутье этих чертей поставит их в тупик.

Разговаривая таким образом, они возвратились к огню.

– Вы, может быть, сеньоры, желали бы отдохнуть? – спросил Навая через несколько минут.

– Смотря по обстоятельствам, – отвечал Валентин.

– То есть как это?

– А вот как: предположим, что у нас есть важные дела, тогда мы и сон забудем, чтобы заняться ими; а если их нет, то, взяв в расчет ночное время, усталость от ходьбы, мы бы с удовольствием отдохнули и освежили бы свои силы для новых трудов к завтрашнему дню, – вот что я хотел сказать.

– Гм! – возразил мексиканец, – а мне бы хотелось поговорить с вами.

– С большим удовольствием, сеньор, мы готовы разговаривать с вами.

– Но я не желал бы помешать вашему сну, хотя, откровенно сказать, я намерен сообщить вам довольно серьезное и вместе с тем занимательное если не для вас, то, конечно, для меня.

– О! – вскричал Валентин, – вы возбуждаете мое любопытство, сеньор. Если вопрос касается лично вас, то не стесняйтесь. Вы мне уже сказали, что я вам могу быть полезен.

– Вполне, сеньор, – отвечал мексиканец.

– Из ваших слов можно понять, что дело идет о чем-то очень важном: вы не такой человек, чтобы по пустякам решиться отыскивать друга, не зная, где найти его.

– Вы угадали, сеньор. От вас зависит счастье моей жизни, – отвечал Навая с грустью, опустив голову.

– В таком случае, любезный сеньор, объяснитесь скорей и будьте уверены, что бы вы ни задумали и как бы ни были велики препятствия, я и мои друзья к вашим услугам.

– Не оставить ли нам это лучше до завтра?

– Зачем откладывать, – возразил Валентин. – В пустыне только настоящая минута принадлежит человеку. Будущее от нас сокрыто, и кто нам сказал, что завтра мы еще можем собой располагать… Нет, нет… говорите сейчас.

– Вы требуете того?

– Я не имею права требовать, я только прошу.

– Хорошо, так слушайте меня.

В продолжение нескольких минут мексиканец пытался сосредоточиться, как бы стараясь оживить свои воспоминания, и потом, нагнувшись к Валентину, начал:

– Не худо бы познакомить вас со всеми подробностями моей жизни, чтобы вы хорошо поняли, вследствие каких приключений я был вынужден отыскивать вас, чтобы просить вашей помощи, или, говоря откровенно, вашего покровительства.

Уроженец Синелауской территории, я почти вполне принадлежу к индейскому племени: в моих жилах едва найдется несколько капель испанской крови.

Насколько живы мои детские воспоминания и что я могу припомнить из вечерних рассказов отца своего, которые я слушал с такой жадностью, когда после многих месяцев отсутствия он приходил на несколько дней в нашу убогую хижину, так это то, что я принадлежу к одному из тех семейств, которые точно прокляты Богом и людьми и которые встречаются только в Мексике; словом, к такому семейству, для которых цель всей жизни – золото.