Создательница

Если кого-то любишь, то разве любовь не должна устранить все препятствия и придать сил, чтобы преодолеть все трудности, появляющиеся на пути и сделать тебя лучше, сильнее и честнее. Колин убедил меня найти своё «Я», взять жизнь в свои руки и идти собственным путём. И этот путь увёл меня от него. Возможно, моя учительница английского назвала бы это иронией. Я же считала это несправедливостью.

Я распахнула дверь, ведущую на кухню.

Обычно Экомов ждал, пока я не начну выгружать доставку из тележки, прежде чем войти, но сегодня он стоял у стойки, на лице глубокие морщины, сложив руки с пигментными пятнами на ручку своей трости. Он уже всегда был старым, намного старше Билли, но я никогда ошибочно не предполагала, что он немощен или беспомощен. Только опасен. Вежливые жесты, предложения помощи — были подношениями. Он мог себе позволить, быть со мной щедрым, потому что знал, что я в ловушке.

Но сегодня он выглядел просто старым, а его выражение лица явно было далеко от щедрого.

— Ты опаздываешь, — сказал он.

— Сегодня после обеда я была занята, — ответила я и, чтобы успокоиться, начала выгружать пироги на стойку и аккуратно ставить коробки в ряд.

— Я всегда считал… странным, что ты была готова предать своего дядю — что ты так мало ценишь свою семью.

Я подумала о том, что сказал Колин: что мой отец вновь присоединился к Билли, потому что хотел защитить меня изнутри организации. О том, что моя мать отказалась от своей мечты и мужа, чтобы обеспечить мне надёжное будущее. Засадить Билли в тюрьму — это лучшее, что я могла сделать для моей семьи и Доннели. Но Экомов внимательно меня изучал, поэтому я нацепила на лицо бесстрастное выражение.

— Мой дядя не высокого обо мне мнения, — небрежно сказала я, хотя мои нервы были на приделе.

«Уходи», — казалось побуждает меня магия, послав изображение мышки, несущуюся по открытому полю, над которым пролетал орёл, готовый устремиться к своей добыче. «Уходи немедленно.»

— Он посылает тебя сюда. Это значит, что очень даже ценит тебя.

— Потому что я доставляю пироги? — я добавила оттенок раздражения в свой голос, выгрузила последние белые, картонные коробки и как обычно, положила в карман конверт с оплатой. — Он даже не знает, что вы живёте здесь.

— Ах, моя дорогая Мо. Как мне хочется, чтобы это было правдой, — его голос звучал искренне грустно. — Ради нас обоих.

Я шаг за шагом продвигалась к двери, ведущей в сторону вестибюля. Я должна ускользнуть. Выиграть немного время.

— Вот, — сказала я и бросила на стойку флешку. — Я принесла вам вот это. Файлы с офисного компьютера. Я скопировала их, пока полиция наседала на отца.

Моего отца, который не хотел, чтобы я приходила сюда. К настоящему моменту я предполагала, что он был прав.

— Ты должна была прийти раньше, — вновь повторил Экомов.

— Сожалею. Это был ужасный день, — я переплела пальцы, бросив взгляд в сторону двери. — Надеюсь, я не украла у вас слишком много время.

Он поднял вверх плечи, а потом с тяжестью опустил.

— Мы ждали. Я услышал много чего, о чём в противном случае никогда бы не узнал.

— Как здорово.

Я зашипела, когда ударилась бедром об угол шкафа.

— Как я уже говорила, на флешке… Подождите. Вы сказали: «Мы»?

— Мы, — сказал он. — Я ждал тебя не один.

Дальняя дверь, ведущая в столовую, открылась.

— Привет, Мо, — Антон улыбался так лучезарно, словно весеннее утро.

Глава 33

Я от удивления разинула рот, но всё же едва могла дышать.

— Ты?

— Сюрприз, — сказал Антон с едва скрываемым злорадством.

— Господин Экомов, — сказала я, — этот мужчина… не знаю, что он вам пообещал, но он опасен. Вы не можете доверять ему. Поверьте мне, если я говорю вам, что вы не хотите с ним работать.

— А я и не работаю, — ответил Экомов. — У нас было достаточно времени, чтобы поболтать, пока мы тебя ждали. И это не я работаю с твоим господином Антоном.

— Он не мой, — я замолчала. — О чём вы говорили?

— О разных вещах, — сказал Антон. — Особенно о тебе. Юрий был так подавлен, когда понял, что ты работаешь на своего дядю. Он думал, что вы отдалились друг от друга.

— Так и есть.

— И всё же, ты всё это время работала на него.

Я на мгновение закрыла глаза; когда я их снова открыла, то увидела смирение на лице Экомова. Смирение, а не гнев. Осознание этого привело меня в замешательство.

— Мне нужно было защищать Колина. Я не могла сказать нет.

— Ну, это не совсем так, — ответил Антон, размахивая передо моим носом пальцем, как будто я была ребёнком, которого он поймал на лжи. — Как раз вчера ты кое в чём ему отказала. Какая неблагодарность, если принять во внимание то, что он уже для тебя сделал. Тут любой бы разозлился.

А потом я поняла.

— Ублюдок. Вместо этого он решил объединиться с тобой.

«Ты ещё пожалеешь об этом моменте», — сказал Билли.

— Какая там ещё есть пословица, что вы так цените? — спросил Антон Экомова, тяжело опирающегося на трость. Казалось, что его лицо слеплено из глины. — Враг моего врага…

— Мой друг, — ответил Экомов. — В последние время, я больше уже не так сильно её ценю.