Совы в Афинах

“Так и есть”. Меланхолия в голосе Соклея сделала его слова еще более убедительными. “Мы были на Ассамблее с родосским проксеном, когда были предложены многие из этих указов, и мы видели и слышали, как они были приняты. Хотел бы я сказать вам иначе, о люди Наксоса, но сделать это было бы ложью”.

Менедем думал, что такой философски звучащий язык заставит наксийцев отступить. Вместо этого, казалось, это произвело на них впечатление. “Кто бы мог подумать, что афиняне из всех народов окажутся широкоплечими?” - пробормотал хозяин таверны - эпитафия полису, если таковой вообще существовал.

Седовласый мужчина опустил голову. “Это верно. Мы так не виляли нашими задницами перед Антигоном, когда он ввел ИГ в свою Островную лигу. Конечно, сейчас на Делосе его почитают, но в наши дни это всего лишь вежливость. Остальная ерунда, которую натворили афиняне… Фу!” Он с отвращением отвернулся.

Соклей начал было что-то говорить в ответ на это, затем явно сдержался. Что он мог сказать? Наксианин не сказал ничего такого, о чем бы он сам не подумал. Вместо этого он залпом допил вино и подтолкнул кубок через стойку к трактирщику. Этот достойный человек протянул руку. Только после того, как Соклей расплатился с ним, он наполнил кубок.

“Услышав подобные новости из Афин, мне тоже хочется разлить их по стаканам”, - сказал хозяин таверны. “Не то чтобы Деметрий и Антигон были плохими, ” поспешно добавил он (в конце концов, они все еще правили Наксосом), “ но обидно видеть, как город, который был таким великим, пресмыкается, как дворняжка”.

“Пресмыкайся, как дворняжка”, - горько повторил Соклей и сделал большой глоток вина, которое только что купил.

“Он пытается заставить тебя захотеть напиться”, - тихо сказал Менедем.

“Он тоже хорошо справляется с этим”, - сказал Соклей. Но он не перевернул чашу, чтобы осушить ее так быстро, как мог. Время от времени его естественное стремление к умеренности сослужило ему хорошую службу.

Естественные побуждения Менедема не были направлены в этом направлении. Однако, будучи капитаном торговой галеры, он должен был быть осмотрительным, независимо от своих естественных побуждений. Он спросил: “Приезжал ли кто-нибудь в Наксос с востока за последние несколько дней? Как обстоят дела отсюда до Родоса? Там тихо, или по морям рыщут пираты?”

Седовласый мужчина снова заговорил: “Судя по тому, что я слышал, было довольно тихо. Мой шурин - рыбак, и он недавно направился в ту сторону в надежде на тунца. Ему не очень везло с рыбой, но он никогда ничего не говорил о том, что замечает неприятности в море ”.

“Спасибо тебе, друг”, - сказал Менедем. “Я с радостью снова наполню для тебя твой кубок, если хочешь”. Наксиец опустил голову. Менедем дал трактирщику два оболоя. Парень наполнил свой ковш. Седовласый мужчина поднял недавно наполненную чашу в знак приветствия. Менедем вежливо ответил на жест. Они оба выпили. Менедем знал, что он не был уверен, что будет в безопасности на обратном пути на Родос, пока не окажется в пределах видимости полиса. Но он также был рад, что плывет с хорошими новостями, а не с плохими.

Вглядываясь с передней палубы на восток в поисках первого очертания Родоса, Соклей дернулся, как ужаленный. “Корабль эй!” - настойчиво позвал он. “Корабль эй, прямо по курсу!" Я вижу только корпус и гребцов - без паруса!”

Это означало или могло означать неприятности. Соклей махнул в сторону кормы, чтобы убедиться, что Менедем услышал его. Менедем помахал в ответ, показывая, что услышал. Он заказал полный комплект весел.

Соклей уставился в море. Чем бы ни был другой корабль, он быстро приближался. Она, вероятно, заметила парус "Афродиты ", который матросы сейчас поднимали, прежде чем кто-либо на борту "Акатоса" заметил ее. То, что это была какая-то галера, было ясно с того момента, как Соклей увидел ее. Теперь вопрос заключался в том, какого рода? Голодный пиратский корабль мог вот так подпрыгивать на волнах. То же самое сделала бы родосская военная галера, патрулирующая против пиратов. Тонкие линии "Афродиты" обманывали не только рыбацкие лодки и круглые корабли, что иногда приводило в замешательство.

И все же, я бы предпочел разобраться с родосской военной галерой, чем сражаться с гемиолией, полной головорезов", - подумал Соклей. Он с тревогой вглядывался вперед. То же самое делали все матросы, не напрягаясь на веслах.

Внезапно, до боли, Соклей пожалел, что Аристидас все еще жив. Моряк с рысиными глазами точно знал бы, что делать с той, другой галерой. Соклей и остальные мужчины со средним зрением должны были ждать, пока она не подойдет ближе - что означало, пока она не станет более опасной, если она пират.

“Я думаю...” Моряк заговорил нерешительно, затем с растущей убежденностью: “Я думаю, что она показывает три ряда весел”.

Соклей прищурился. Он натянул кожу во внешнем уголке одного глаза, закрыв другой. Иногда это помогало ему видеть дальше и четче. Иногда… На галере действительно было больше одной группы гребцов. Было ли на ней трое?