Читаем Современный русский язык полностью

Наиболее характерный тип несобственно-прямой речи — форма вопросительных и восклицательных предложений, выделяющихся в эмоциональном и интонационном отношении на фоне авторского повествования: Она не могла не сознаваться в том, что она очень ему нравилась; вероятно, и он, с своим умом и опытностию, мог уже заметить, что она отличала его: каким же образом до сих пор не видала она его у своих ног и еще не слыхала его признания? Что удерживало его? Робость… гордость или кокетство хитрого волокиты? Это было для нее загадкою (П.); Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего-то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ласково-глянцевито блестела вода в далеком Дунае! (Л.Т.)

Взаимодействие отдельных способов передачи чужой речи позволяет, в целях стилистических, объединить их в одном тексте: Он [провинциал] сердито молчит при подобных сравнениях, а иногда рискнет сказать, что такую-то материю или такое-то вино можно у них достать и лучше и дешевле, а что на заморские редкости, этих больших раков и раковин, да красных рыбок, там и смотреть не станут, и что вольно, дескать, вам покупать у иностранцев разные материи да безделушки; они обдирают вас, а вы и рады быть олухами (Гонч.).

Вопросы для самопроверки.

1. Что представляет собой чужая речь?

2. Что называется прямой и косвенной речью?

3. Какое положение могут занимать авторские слова по отношению к прямой речи?

4. Что такое несобственно-прямая речь?

Упражнения.

286. Поясните: 1) с помощью каких слов введена прямая речь в предложениях; 2) какую функцию выполняют авторские слова помимо того, что вводят прямую речь (содержат ли указание, при каких обстоятельствах была произнесена прямая речь, к кому была обращена, обозначают ли чувства говорящего, его внутреннее состояние, дают ли характеристику действующего лица, выражают ли отношение к нему автора и т. д.).

1. — Делайте, что хотите, — отвечал им сухо Дубровский, — я здесь уже не хозяин (П.). 2. Хозяйка очень часто обращалась к Чичикову со словами: «Вы очень мало взяли» (Г.). 3. «Недаром на нем эта кольчуга, — подумал я, — уж он, верно, что-нибудь замышляет» (Л.). 4. «Отпусти его, — шепнул я на ухо Бирюку, — я заплачу за дерево» (Т.). 5. «Как вы долго не были!» — промолвила она (Гонч.). 6. «Ба! Сочинитель!» — залаял он, увидев меня (С.-Щ.). 7. «Пропадать буду однако!» — все чаще и чаще мелькало у него в голове (Кор.). 8. Яшка-то напился да отцу и бухнул прямо в глаза: «Вор!» (М.Г.). 9. «Пошли!» — ревел чей-то восторженный голос (М.Г.). 10. Оглядев внимательно новичка с ног до головы, он буркнул: «Фамилия?» (Купр.). 11. Тысячная толпа рявкнула: «К ответу!» — с такой силой, что грачи взвились под самые тучи (А.Н.Т.). 12. «Умер! Батюшки мои!..» — побежала Марья Кирилловна (Шишк.). 13. «В четыре руки жить захотел!» — клокотало в ней (Павл.). 14. Сидя над синими чертежами, он изредка вздыхал: «Я рад, что доживу до конца работы. Искренне рад! Все-таки, знаете, жалко уничтожать природу» (Пауст.). 15. И боец сказал: «Понятно». И еще добавил: «Есть» (Тв.).

287. Укажите в отрывке признаки несобственно-прямой речи.

Смерть от родов ему почему-то всегда представлялась как безрезультатные роды. Что после Ксаны мог остаться ребенок, сын — без сомнения, сын! — это он неожиданно понял только сейчас. Он думал, что с ее смертью все кончилось навечно. И вдруг теперь он увидел, что это было невероятное заблужденье! Что она не умерла совсем, что она оставила ему часть себя, часть его жизни с нею, и эта часть не могла умереть, нет, не могла! Сын, сын, которого он ждал вместе с женой, как возрожденья, как преемника первого ребеночка, умершего еще когда Рагозин уходил в ссылку, сын его единственной Ксаны, был, конечно, жив! Уверенность эта внезапно впиталась всем существом Рагозина и стала действительностью, как действительностью была высившаяся перед глазами Рагозина огромная намертво вросшая в голую землю тюрьма.

К. Федин.<p>Пунктуация</p>
Перейти на страницу:

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки