Совок и веник

Послушай, парень, посиди со мной,
Осточертело жаться в угол в страхе,
Не все ль равно, что ждет меня конвой,
Не все ль равно, что я сгнию в бараке?

Послушай, что тебе я расскажу,
Что накатали обо мне писаки.
Не все ль равно, куда попасть ножу,
Когда ты знаешь, что сгниешь в бараке?

Один ко мне подходит раз в пивной.
Одет прилично, щеки словно маки.
По разговору я решил: блатной,
Но после понял, что сгнию в бараке.

Я бил его об стойку головой,
Вперед наука, думаю, собаке.
Потом уж увидал в дверях конвой,
Потом-то понял, что сгнию в бараке.

Я побежал, мне бегать не впервой —
Всю жизнь играл в разбойники-казаки.
Однако сколько не петляй кривой —
Спрямится, да и выведет в бараки.

Мне жаль тебя, бедняга часовой,
Как трудно беглеца убить во мраке,
Как холодно искать его тайгой,
Чтоб потеснились мертвецы в бараке.

Ведут их тесной тропкой на убой,
Кого за просто так, кого за драки,
Ты должен быть к сомнению глухой,
Когда ведешь преступников в бараки.

Они же братья, кровь одна с тобой,
Между собой грызутся лишь собаки.
Но если кто и свалится порой,
наплюй – им все равно идти в бараки.

В улыбке ровный белый ряд зубов

В улыбке ровный белый ряд зубов
он обнажил, но с фиксою из стали.
Его ладони локоть мне сжимали,
Вывертывали руку. Я потел,
Согнувшись вдвое, под ноги глядел,
Туда, где листья мокрые лежали.
Был листьями облеплен мой башмак
И, поневоле ускоряя шаг,
Я замечал, как листья отлетали
И веером стелились по земле.
Я также видел стаю голубей
Что с жадностью на крошки налетали.
Лишь это, да развязанный шнурок
(он в луже мок и путался у ног)
Торжественность минуты нарушали.

Вот и арест, я ждал его всегда
И гнал судьбу, и не жалел труда,
Предчувствовал и вчуже был взволнован.
Я знал, меня не минет этот крест,
И в гордости я торопил арест,
Ну а теперь слегка разочарован.

Шагали в ряд пятнадцать пар

Шагали в ряд пятнадцать пар.
Хрустели сапоги.
Мороз. У рта крутился пар,
И не видать ни зги.
След в след печатая в снегу,
Я думал: как на грех,
Идти я дальше не могу.
Шаг в сторону – побег.

Поезд

Веренице гробов дал сигнал и свисток,
Сотрясая железный костяк,
Заплясали вагоны, спеша на восток:
Расстояние – это пустяк.
Мы мертвы уже здесь, у вагонных дверей —
Смертью полон тугой вещмешок.
И костлявые руки разлили портвейн,
Сберегая загробный глоток.
То ли лязг буферов передался зубам,
То ли спьяну качает вагон,
Но в испуге плечами мы жмемся к плечам,
Провалившись в спасительный сон.
Но сквозь сон эшелон нас уносит во тьму,
Но сквозь сон знаешь сам – ты исчез.
Километры нам судьбы сгоняют в одну
И подводят ее под обрез.

Дорога