Советский век

Межуев продолжил критику либерального экономиста Андрея Илларионова, рассматривавшего XX в. как потерянный для России, которая при социализме отклонилась от своей либеральной траектории, и потому вчерашний гигант стал сегодня карликом. Для Илларионова единственное спасение в возвращении к либерализму. Подобный нигилизм, согласно Межуеву, является историческим абсурдом. Проще быть мудрее после событий, чем анализировать то, что произойдет и почему. Ругать Россию за то, что она не стала либеральной в начале века, - значить демонстрировать глубокое незнание российской истории и либерализма.

Триумф либерализма стал продуктом растянувшегося исторического процесса: Средние века, Реформация, Возрождение и революции, которые освободили общества от абсолютистских монархий (но не везде!). Сама Англия, мать либерализма, достаточно долго становилась на либеральный путь. Россия и многие другие страны не развивали либеральной рыночной экономики. Должны ли мы винить их за это? Это было бы бессмысленно. Важно понять прошлый век и роль, которую он играет в будущем развитии.

Для Межуева ключ к истории России XX в. находится в трех революциях, а не только большевистской. Первая, 1905 г., оказалась проиграна. Вторая, в феврале 1917-го, стала свидетелем победы умеренных революционных сил. Третья, в октябре того же года, стала триумфом более радикальных революционеров, всего лишь последней фазой революционного процесса.

Вот так разворачиваются подобные процессы. Однажды начавшись, они идут по своему пути до конца, и винить в этом больше некого. Философ Николай Бердяев хорошо это понимал: большевики были не авторами революции, а лишь инструментом ее развития. Бессмысленно принимать первичные моральные критерии и осуждать нанесенные оскорбления, поскольку это всегда происходит в ситуациях гражданской войны или борьбы против притеснений. Революция не является моральным или легальным действием, а развертыванием коэрцитивной силы. Не бывает «хороших» революций»; они всегда кровавые.

«Если вы осуждаете революции, вы должны осудить фактически всю русскую интеллигенцию и всю российскую историю по этим вопросам, поскольку она стала почвой для этих революционных событий. Революции не успокаивали; они не делали и обратного. Они всегда обманывали ожидания, но открывали абсолютно новую страницу. Важная вещь состоит в том, чтобы понять, что находится на этой странице - без большой веры в то, что говорили победители или побежденные.... Наш социализм был на самом деле «капитализмом по-русски» - капиталистическим по своему технологическому содержанию и антикапиталистическим по форме».

В этом пункте Межуев рассматривает мнения таких мыслителей, как Николай Бердяев, Георгий Федотов, Александр Богданов и другие. Он сам склоняется к следующей интерпретации: для страны, находящейся на периферии, сложно сочетать модернизацию с демократией и свободой; на время одно должно уступить дорогу другому. Большевики понимали это, и потому выиграли Гражданскую войну, и СССР вышел победителем из Второй мировой войны. Китай тоже понимает это: он выбрал сочетание быстрой модернизации через рынок в комбинации с недемократической политической системой. Каким бы ни был режим, мудрость состоит в том, чтобы не отвергать прошлого, даже если оно представляет собой лишь бесплодную пустыню, рассматривать его как трамплин для дальнейшего развития и сохранения его подлинного (если не мифического) величия.

В этом отношении российский вариант социализма может быть проверен своей верой в науку и своим отношением к ней. Престиж ученого и инженера никогда не был выше в российской истории, чем во время советского периода, и для многих режим открыл двери в науку. Здесь его правители были реалистами и прагматиками. Рассматривая их речи буквально, Запад был несправедлив, ощущая в этом враждебность. Современная Россия с ее тоской по дореволюционным временам находится гораздо дальше от Запада, чем большевики.

«Нашим либералам нечем похвастаться, кроме разрушения этих достижений. Российское будущее должно строиться на основе сохранения и развития достижений прошлого. Преемственность должна сохраняться, даже если определены новые задачи. Сейчас эта связь с прошлым нарушена. Но однажды она восстановится. Это не означает возвращения к доили постреволюционному прошлому. Спросите, что было дорого для вас в прошлом, что должно быть продолжено или сохранено и что поможет вам встретить будущее...

Если прошлое не содержит ничего позитивного, тогда не существует никакого будущего и ничего не остается, кроме как «забыться и забыть»...

Те, кто хочет стереть XX в. - эру великих катастроф, - должны также попрощаться и с великой Россией».

Межуев остается убежденным в том, что российская революция 1917 г. однажды тоже получит признание, как и революции на Западе, - признание, которое, наверное, откроет путь к истинному возрождению России.