Совет Девяти

Наконец в комнату вошел мужчина. Он был невысоким, таким же, как и Соль, но если для женщины такой рост казался обычным, то для мужчины – чуть ниже среднего. В темных, аккуратно уложенных волосах и короткой бороде проглядывала седина. Зеленые глаза с чуть опущенными уголками были точь-в-точь как у Космоса – любой, кто видел этих двоих, мог легко определить родство. Держался Ил Белория непринужденно и в то же время властно. Войдя в комнату, он уперся руками, еще обтянутыми перчатками, в бока и, улыбнувшись одними губами – глаза так и остались холодными – произнес:

– Так-так, новые постояльцы оказались эксплетами. Весьма любопытно. Весьма.

Говорил он мягко, вкрадчиво, совершенно не стараясь сделать так, чтобы его услышали. Однако желания переспросить ни у кого не возникло. Привлекать внимание, не прилагая никаких усилий, умел не каждый.

Омарейл вдруг стало страшно. Отчего-то ей показалось, что с этим Патером будет непросто.

Пока принцесса пыталась взять себя в руки, Даррит встал и протянул ладонь для рукопожатия. Белория снял перчатку и ответил. Оба представились. Спутник Омарейл назвался своим именем.

– А это – моя сестра, Мирра Даррит, – он указал на принцессу.

Белория с интересом взглянул на нее.

– И вы оба – эксплеты, – проговорил он, в это же время точно смакуя ощущение тишины, которое возникало у всех троих при зрительном контакте.

Это было чем-то большим, чем отсутствие реакции. Ответом была не просто пустота, а именно иллюзия внезапно прекратившегося шума, блаженство вдруг образовавшегося покоя. Омарейл почти не чувствовала этого с Дарритом, вероятно, привыкнув к его присутствию, но вот с Космосом и Белорией все было так отчетливо, так ярко!

Без приглашений и церемоний Патер присоединился к ужину, сев во главе стола. Ирония тут же принесла ему порцию, дополнив негромким: «Ишь, изголодался». Белория усмехнулся уголками губ.

Омарейл это не понравилось – так же как и то, что мужчина поприветствовал Космоса только кивком головы. На этом их общение закончилось, хотя мальчик явно был взволнован появлением отца. Заметно нервничала и Соль: она суетливо давала распоряжения Иронии, прося то принести хлеба, то налить Илу воды. Пару раз она пододвинула Косу тарелку, чтобы он ел аккуратнее, и постоянно поправляла непослушную челку мальчика, которая не хотела прятаться за ушком, а так и лезла в глаза. По мнению принцессы, последнее было совершенно ни к чему, так как Белория не обращал никакого внимания на ребенка.

Она вспомнила, как однажды Бериот сказал, что не иметь возможности увидеть родителей – не самое худшее испытание. Некоторые дети лишены этого просто из-за безразличия взрослых. Слова Советника наконец достигли ее сердца, и она отчетливо поняла, что он имел в виду. Сейчас Космос, возможно, страдал куда больше, чем она в свои семь лет.

Белория задавал новым постояльцам вопросы, на которые Даррит весьма витиевато отвечал. Как заметила Омарейл, в конечном итоге ее спутник не рассказал практически ничего, а лишь кратко изложил историю о поисках матери.

– Это необычно, для знатной семьи, чтобы вот так бесследно пропал один из ее членов, – негромко произнес Белория, неторопливым движением намазывая масло на кусочек хлеба.

– Мы не из знатных, – тут же отозвался Даррит. – Мое имя – всего лишь желание матери выдать меня за того, кем я никогда не являлся. Норт – «север» на языке древних, и в управе нехотя согласились зарегистрировать меня именно так. Мирра – это такая особая смола и еще один способ выделиться. Наши родители мечтали о том, чтобы получить звание второй семьи, но так и не смогли сделать ничего выдающегося. Поэтому все, что у них осталось, – наши вводящие в заблуждение имена и надежды на наш удачный брак.

Белория понимающе кивнул. Отчего-то Омарейл показалось, что он и не думал, будто они из знатных. Может быть, знал наизусть все фамилии первых и даже вторых? Если так, то Даррит успешно прошел проверку. Выдай он себя за знатного – Патер Нортастера мог уличить их во лжи.

Чуть позже Белория заметил:

– Удивительное совпадение, что вы, два эксплета, остановились именно у Соль.

Омарейл понимала, что он имел в виду. Будь это случайностью, она бы и сама изумилась.

Ирония подала десерт и чай. Через некоторое время, когда Космос попытался выпросить конфет, кухарка беззлобно сказала ему: «Попа слипнется» – и отправила спать. Правда, Омарейл заметила, что, перед тем как уйти из столовой, мальчик подошел к кухарке и внимательно посмотрел ей в глаза, а через минуту в его руке мелькнул яркий фантик. Соль на все это почти никак не отреагировала, лишь поцеловала сына на ночь. Она вообще мало говорила: ее вниманием полностью владел Белория. Омарейл наблюдала за мужчиной и женщиной и видела, что Патер Нортастера не использовал свой дар. Все чувства, что были у Соль к этому человеку, либо давно трансформировались из навязанных в настоящие, либо всегда были искренними. Так или иначе, нечто похожее на одержимость жило в хозяйке квартиры без дополнительных усилий со стороны объекта любви.