Совет Девяти

Он развалился в кресле холла, вытянув ноги и заложив одну руку за голову. Пилигрим вытряхнул из пачки последнюю сигарету и закурил. Омарейл поморщилась и отвернулась. В этот момент она увидела красивую девушку лет пятнадцати-шестнадцати. Ее черные волосы блестели на солнце, как лакированная шкатулка, в которой принцесса хранила свои украшения в замке. Свет, проникающий сквозь ветки деревьев, мигал, нежно лаская ее длинные локоны. Черные же нахмуренные брови почти сошлись на переносице. Хозяйка гостиницы что-то говорила девушке, но та, сложив руки на груди и надув губы, смотрела в сторону.

Принцесса прислушалась.

– Ты не можешь пойти туда сегодня, – строго сказала хозяйка, чьи волосы и брови, да и аккуратные маленькие черты лица наводили на мысль о том, что это были мать и дочь. – Скоро заканчивается учебный год. Что я увижу в табеле?

– Ах, мама, – девушка поправила простое белое платье и мечтательно продолжила: – Кому какое дело до оценок? Разве мой будущий жених будет заглядывать в табель?

Она прильнула к стойке, посылая женщине жалобный взгляд.

– Там будут все, понимаешь? Это же праздник года! Я умру, если не попаду туда.

– Четвертый раз за месяц? – буркнул хозяин отеля, протирающий полки с ключами от номеров. – Такое не под силу даже тебе, Смоль.

Та сердито фыркнула:

– В этот раз точно умру. Вот увидишь.

Хозяйка обеспокоенно взглянула на спину мужа, затем устало вздохнула:

– Иди. Иди уже, да хранит тебя Солнце.

Смоль радостно хлопнула в ладоши и стремительно взлетела по лестнице на второй этаж.

Омарейл покосилась на Мая. Тот отдыхал, блаженно улыбаясь и потягивая лимонад. Принцесса коснулась его руки, он лениво приоткрыл один глаз.

– Дело есть, – сказала Омарейл, и ее друг нехотя выпрямился, готовый слушать.

Из номера на третьем этаже открывался интересный вид. Улицы Остраита опоясывали возвышающуюся в центре острова гору, и каждая следующая оказывалась выше предыдущей. Поэтому, глядя в окно, Омарейл видела, как вниз уходили крыши домов, их крепко обнимали благоухающие цветущие сады. А там, в самом низу, и покуда хватало взора, лежало лазурное море. Его бороздили редкие судна, легкий ветер создавал рябь, солнце играло бликами.

Принцесса еще раз глубоко вдохнула наполненный новыми для нее ароматами воздух и прошла к кровати, на которой лежала одежда. Почти все следовало постирать после долгого путешествия из Нортастера. Но еще важнее – среди ее нарядов было лишь одно действительно легкое платье. Для такой жары подходило только оно да, может быть, брюки – те самые, в которых она больше месяца назад покинула Орделион, – с нижней рубашкой.

Раздался стук в дверь. Оказавшись в комнате, Май прошел к окну, плюхнулся в старенькое кресло и, подперев подбородок, мечтательно уставился на принцессу. Его голубые глаза загадочно блестели, на смуглых щеках светился легкий румянец. Когда их взгляды встретились, на девушку обрушился шквал эмоций. Она отвернулась, силясь не рассмеяться, прижала ладонь к груди и начала глубоко дышать.

– Я так понимаю, у тебя все получилось, – сказала Омарейл, прогоняя из души чужой восторг и Солнце знает что еще.

Май вздохнул, глупо улыбаясь.

– Она – самое восхитительное создание, которое я встречал, – сообщил он.

Принцесса закатила глаза, а затем сложила руки на груди и спросила:

– Май, дружок, ты выяснил про праздник?

– Да-да, какой-то местный богатенький парнишка в пятницу устраивает, как они тут это называют, ассамблею на пляже. Вход платный, но доступен для всех желающих, так что там будет вся молодежь, если не вообще весь Остраит.

Омарейл задумчиво потерла подбородок:

– Как считаешь, какова вероятность, что Патер появится на таком мероприятии?

– Ну, не очень-то большая, – пожал плечами Май. – Но там будет много разного народа. Мне кажется, можно будет найти кого-то, кто знаком с этим Канари.

Был только понедельник, и Омарейл начала планировать неделю, чтобы к пятнице успеть сделать что-то полезное. Дел было много: купить новую одежду, узнать, где находится администрация города, попытаться попасть туда, выведать у хозяев гостиницы, что они знали о Патере. Но ситуация изменилась вечером того же дня, когда принцесса поняла, что ближайшие трое суток у нее будет только два желания: убивать и умирать.

Женское недомогание в этот раз особенно сильно влияло на ее настроение. Май, который сперва не понял, что случилось с подругой, быстро вошел в положение и стал неожиданно деликатно интересоваться, будет ли она рада его компании. Впрочем, в отеле он проводил не так много времени.

– Мы ходили на пляж, – сообщил он Омарейл во вторник за обедом. – Тут такие места! В Белой бухте песок, как мука, а вода голубая и теплющая! Скорее бы ты поправилась и могла пойти с нами.

– Вы – это?.. – уточнила девушка равнодушно, накалывая на вилку фасоль.

Она сидела на своей кровати, в то время как Май, придвинув к креслу журнальный столик, обедал за ним.

– Я, Смоль и ее друзья, – ответил Май, и на его лице вновь появилось выражение томного блаженства.

– Слушай, не увлекайся серьезно. Нам уезжать через две недели.