Совершенно секретно

— Я не о том. — продолжал Селлер. — Штопанский — это хитрый и опасный человек, и вряд ли с ним вам удастся разделаться, как с большевистскими подпольщиками. Да и не поручик он вовсе, а самый настоящий полковник. Какого рожна, спрашивается, Келле перед своим подчиненным так распинается?”

Кроме вышеприведенного куска диалога двух мурманских белогвардейцев имя таинственного Штопанского не упоминается в книге больше нигде, и потому достоверно нельзя понять, кто это такой, откуда взялся и куда исчез, и вообще — каким это таким образом он умудрился вмешаться в планы всемогущего Понятовского. Кстати, очень многие герои романа Конопина — вымышленные, а настоящего начальника мурманской контрразведки звали С.И.Барнс, и он не был таким запойным пьяницей, каким выведен в книге “Возврата нет” Понятовский. Даже если допустить, что Штопанский — вымысел, а не прототип реально существовавшего Йозефа Штепанека, то тогда удивляет поразительное сходство некоторых деталей во всех рассмотренных нами версиях относительно полковника Редля и его предположительных “двойников”: Винтера, Редлинского, “Прукопника” и Шлягина.

В идеале можно допустить, что во всех источниках идет речь об одном и том же человеке. Все они имеют отношение к контрразведке, и по крайней мере трое из них — чехи. Двое из них поручики, а двое — полковники, но зато все в 1918-19 годах бывали в Киеве. И возвращаясь к капитану Вильсону, которого, судя по его собственным воспоминаниям, взяли в плен большевики и привезли в Москву, чтобы показать западному интервенту все прелести коммунистического режима, можно предположить, что он предпринял эту “командировку” совсем по другому поводу. Учитывая, какой свободой передвижения по Советской России пользовался английский супершпион Сидней Рейли, следует взять на вооружение версию о том, что Вильсон, официально числившийся офицером связи, весьма успешно осуществил связь Архангельска с Москвой, которая в те времена, по воспоминаниям Орлова, являлась самым настоящим “пересыльным пунктом” на пути, которым перебрасывались с Юга на Север и обратно всякие “белогвардейские офицеры”, а попросту — личности, выполнявшие всякую работу для большевиков в самых разных регионах, ибо трудно поверить в то, что большевики хотя бы не догадывались о том, что творится у них под самым носом и не имели никакой возможности пресечь эти “безобразия”. В официальной отечественной историографии очень мало внимания уделяется той роли, которую играли бывшие австро-венгерские контрразведчики славянского происхождения в российской гражданской войне, и потому тут опять следует кое-что прояснить. И начать надо именно с личности, которая никогда серьезно не рассматривалась ни нашими историками, ни западными, в качестве фигуры, имеющей хоть какое-то заметное значение не только в истории, но и в истории тайных служб в частности.

Глава 5. Слуга трёх господ

История жизни и деятельности нового нашего героя — В. И. Кривоша в изложении каждого отдельно взятого автора, посвятившего некоторое количество строк своего труда этому несомненно интересному человеку, может уложиться буквально на ладони: даты рождения и смерти, род деятельности в общих чертах, и краткая характеристика: слуга трех господ. Каждый исследователь стремится привнести в биографию Кривоша нечто новое, неизвестное, зачастую взятое из неведомо каких источников, и почти всегда освещающее этого “тёмного мерина” с неприглядной стороны. Наиболее объективные данные, пожалуй, содержатся в книге бывшего помощника военного прокурора Юго-Западного фронта А.Г.Рукавишникова “История немецкого шпионажа”, вышедшей в 1930 году в Берлине, но и там их кот наплакал. Поэтому в этой главе вполне уместно было бы сложить всю информацию, накопленную совершенно разными писателями-специалистами, и попытаться некоторым образом ее препарировать, чтобы разобраться наконец в том, какое именно отношение имел этот “слуга трех господ” к тайне нашего “сокрушителя трех империй” — полковника Альфреда Редля, и вообще что это был за тип, заслуги которого в истории международного шпионажа все берут под большое сомнение, но без упоминания о котором в своих “академических трудах”, тем не менее, никак не могут обойтись.