Сова плавает баттерфляем

– Ну, ты и коза. У тебя такой мужик заботливый. Надышаться на тебя не может. А ты – «с ребятами пообщаться», – она изображает меня, смешно выпятив нижнюю губу.

Стас проводит со мной всё моё свободное время. И меня реже начинают приглашать в нашу студенческую компанию, ведь я приду со Стасом, а им это ни к чему.

Я видела, как парни зажимаются, когда он появляется.

– Альфа-самцы у всех соперников вызывают трепет, – ухмыляясь, поясняет Стас.

Предложение Стас делает, как в американских мелодрамах. Приходит в клуб, где я пою, и в перерыве между песнями становится на одно колено. Под всеобщие одобрительные крики я соглашаюсь и падаю в его объятия.

Глава двадцать вторая

– Ты должна поменять работу.

– Почему?

– Несерьёзно это…

– Ты считаешь, что быть фотографом несерьёзно?

– Ну, ты сама понимаешь, это не профессия.

– Я люблю своё дело. Мне кажется, у меня получается.

– Если бы у тебя получалось, ты была бы нарасхват. Но пока очередей не наблюдается.

– У меня есть клиенты.

– Ну, ты не Энни Лейбовиц[12].

– Всему своё время. Я пока учусь, – самоуверенно щурюсь я.

– Так можно до старости учиться.

– Людям нравятся мои фото. Никто не жаловался.

Он смотрит на меня, как на криво расписанную матрёшку в ларьке хендмейда. Со смесью превосходства и снисходительности.

– Смотри, старость придёт куда раньше, чем ты думаешь. Станешь бабушкой, которая бегает с «Кэноном» под мышкой.

– Когда я буду бабушкой, ты вообще уже рассыплешься, – смеюсь я.

– Не знаю, не знаю. Женщины стареют быстрее. А мужики и в семьдесят детей делают.

– Я тебе в семьдесят детей рожать не собираюсь.

– Так я помоложе кого-нибудь найду.

Я принимаю его слова за шутку и прыскаю от смеха. Ведь нельзя же всерьёз это предположить. Но он не смеётся, смотрит в потолок. Весь такой геометричный, выверенный. Рот – прямая линия, нос – прямая линия. Красив, природа-матушка постаралась.

Всю неделю Стас с завидной настойчивостью напоминает, что моя работа – трата времени, бесполезное занятие.

– У тебя диплом университета. Шла бы в компанию какую-нибудь. Упустишь время, потом никуда не возьмут, диплом можно будет выбросить.

Дальше слов дело не шло, но он твердил одно, не меняя интонации, как бы зомбируя: меняй работу, ищи престижное и денежное место.

Однажды клиентка попросила переделать фотографии. Она посмотрела исходники (сотни раз я зарекалась не посылать их клиентам) и написала в сообщении, что нос у неё не такой большой, и попросила уменьшить, а ещё поднять грудь, сделать попу более выразительной. Обычные просьбы. Но Стас крутился рядом, прочитал переписку и прицепился:

– Видишь, тебя уже просят переделать фотки.

– Бывает. Ничего страшного, просто женщина желает выглядеть немного лучше, чем она есть на самом деле.

– Ей не понравилось, как ты её снимала. Плохие ракурсы, обработка не на высоте.

– Нормальные фото. Тем более она не ругалась, просто написала свои пожелания. Это вообще ещё не окончательный вариант, – оправдываюсь я.

– Тебя попросили переделать, – чётко, по слогам повторяет Стас. – Если бы ты так не любезничала с теми, кого снимаешь, они бы жёстче с тобой разговаривали. И говорили бы прямо, что ты хреново снимаешь.

Я ищу отговорки: клиенты бывают капризные, день на день не приходится, глаз замылился.

Смотрю придирчивее на свои работы. Да, тут как-то криво, там размазано. Листаю кадры. И выбрать-то нечего! Наверное, он прав. С чего я решила, что у меня есть художественный вкус? Возможно, мне и вправду попадались очень вежливые, тактичные люди, которые не хотели меня обидеть.

Утро воскресенья я провожу на сайтах вакансий.

– Смотри, представительство «Метро Кэш энд Керри» ищет специалиста по разработке программного обеспечения.

– А ты это сумеешь? – он недоверчиво разглядывает монитор. – Хотя зарплата приличная, стоит попробовать.

Перед собеседованием Стас хлопает меня по плечу. Рука тяжёлая. Ощущается как удар. Но я слишком нервничаю из-за предстоящего разговора, чтобы отреагировать.

– Не переживай, если не пройдёшь. О поражениях надо забывать в тот же день. Скорее всего, у них уже есть кто-то на примете. Такие конкурсы делают для проформы. Да и вон, видела, сколько желающих?

В узкий коридор набилось человек пятнадцать. И это только сегодня.

– Удачи. Она тебе понадобится, – хмыкает Стас и уходит.

Домой возвращаюсь вечером. На лице улыбка во все двадцать восемь зубов. Прохожие оборачиваются – наверное, видок у меня странный.

Стас дома. Перед входной дверью мне удаётся справиться со своевольной мимикой. Делаю серьёзное лицо, опускаю голову.

– Ну, – он выжидающе смотрит. – Что и требовалось доказать?

– Меня взяли, – тихо говорю я.

Он перестаёт ухмыляться.

– Взяли! Взяли! – я с разбегу прыгаю на него, цепляюсь за шею, пытаюсь угодить поцелуем в губы.

Стас вертит подбородком, царапает щетиной, сбрасывает мои руки.

– Реально?

– Да! Да! Я – молодец!

– Ты прошла в следующий тур?

– Нет же! Мне отдали эту должность.

Он молчит. Глаза ледяные.

– Что ты сделала, чтоб они выбрали именно тебя? Не зря надела эту блузку прозрачную…

– Ты на что намекаешь?

Я приземляюсь на землю. Больше не парю, не левитирую.