Читаем Соучастник полностью

«Видишь, — шепотом сказала мне Нина, когда мы остались вдвоем в нашей „семейной“ землянке, на которую начальство смотрело довольно косо, — для них человек — все равно что котенок. Вам, венграм, тоже завтра объявят, что, если хотя бы один из вас перебежит обратно, остальных расстреляют, и ты будешь за это ответственным». «Я не стану жандармом для своих товарищей», — сказал я на следующий день командиру отряда. «Чем-чем ты не станешь? — изумился командир. — Немцы на нас идут с огромными силами, а кто испугается и вернется к своим, тот понесет им информацию о нас. Завтра выдадим тебе автомат. И кто бы ни попробовал убежать, ты будешь стрелять ему в спину». На следующий день я действительно получил автомат, а на третий день, заметив кого-то из наших, кто попытался уйти назад, бросился, не помня себя, следом, догнал его и уложил на землю.

Нина в очередной раз пошла в разведку, ее опять ранили, она добиралась до леса чуть ли не ползком. Боясь, что кровавые следы приведут умножившихся охотников на партизан к нашему лагерю, она уговорила часового, который увидел ее с дерева и затащил в кусты, пристрелить ее. «Я тебя задушу», — сказал я, когда он передал мне ее прощальные слова. «Слушай, ты, мадьяр, — ответил он, — не забывай, что ты — в русском партизанском лагере, и ваши уже два дня обстреливают нас из орудий». Немцы окружили наш лес большими силами, огнеметами палили ветки, сбрасывали с самолетов зажигательные бомбы. Мы бежали от лесного пожара, территория наша все сокращалась, на исходе были боеприпасы и продовольствие; еще пара дней, и нам конец.

10

Мы, венгры, переговорив между собой, решили уходить в сторону фронта. Попросту говоря: дали деру. Попадавшихся навстречу венгров, охотников на партизан, сбивала с толку наша униформа. Нам удалось оказаться позади них, хотя из двадцати двух нас осталось только четырнадцать. Партизанский отряд был уничтожен до последнего человека. Никому из нас даже не пришло в голову, что нам следовало бы разделить их судьбу. Четырнадцать венгров, среди которых были и христиане, и евреи, с оружием, в униформе: если мы явимся к своим, нас очень скоро разоблачат и расстреляют; партизанить — нас слишком мало. Выбора не было: оставалось лишь перебраться через линию фронта. Испытывая страх, знакомый, должно быть, только лесным зверям, мы двигались к передовой. Радовались, слыша, как усиливается канонада, и с содроганием гадали, кому из нас удастся уцелеть. Питались тем, что давал лес; прятались, встречая патруль; если нас обнаруживали, отстреливались; мы мечтали как можно скорее попасть в плен, но фронт, как нарочно, застыл на месте. Еле живые, мы пробирались вперед, опасаясь теперь наткнуться и на партизан. За спиной — приговор полевого суда и расстрел, перед нами — минные поля по обе стороны передовой.

Однажды ночью мы наткнулись на венгерский окоп; там как раз ужинали, мы наставили на них автоматы. Они никак не могли понять, откуда мы свалились. Один ефрейтор поднял было крик, мы закололи его, остальных связали. «Если не пойдете с нами, пристрелим»; но никто не захотел к нам присоединиться. «Все равно, как помирать, — ответили нам. — Вам тоже не пройти через мины». Мы все же не стали их убивать. И бросились, сломя голову, бегом через тянувшееся неизвестно куда минное поле, к очевидной гибели, ожидавшей многих из нас или всех — только бы положить конец этому тягостному нескончаемому пути. То здесь, то там гремели взрывы, унося жизни наших товарищей; мы, по молчаливому уговору, даже не оглядывались в ту сторону. Сколько взрывов — столько скорбных смертей; на той стороне подсчитаем, кто обрел себе могилу в дымящейся воронке. А те, у кого еще целы были ноги, плотной цепью продолжали безумный бег. Заговорили пулеметы: сзади — венгерские, впереди — русские. Там еще не сообразили, что мы бежим к ним; мы легли и, размахивая платками, поползли через поле, залитое красным светом осветительных ракет, к русским окопам. Наконец огонь прекратился. Нас было четырнадцать, а до долгожданных окопов добралось всего шестеро. Еще долгие минуты нам пришлось лежать перед ними; один из нас вскочил было — и рухнул от пули, выпущенной немецким снайпером. Наконец нам дали знак: давайте, мол, сюда. Сцепив на затылке руки, счастливые, лежали мы на дне траншеи, под дулами наставленных на нас автоматов. Я прижался лицом к сырой земле, к разодранным корням; революционер наконец нашел свое место в этом мире. А на рассвете русские двинулись в наступление; начнись оно днем раньше, начти товарищи, погибшие ни за что ни про что, сейчас лежали бы, живые, переводя дух, рядом с нами.

11
Перейти на страницу:

Похожие книги