Сотрудник ЧК

- Стыдно сказать, - продолжал Адамчук. - Весь мир будет смеяться! Слушайте сюда! Ответственным за операцию назначен Михалев, поскольку он, вроде Филимонова, крупный специалист по Смагиным и по Крученому… Но чтобы думать всем! Слышите? Всем до одного! К завтрашнему дню чтобы каждый из вас придумал план, а там выберем, какой лучше. Все! Идите, мозгуйте. Орлы…

Уже к вечеру в планах не было недостатка. Одни предлагали преследовать банду несколькими группами, разделив район ее действия на участки; другие, наоборот, считали, что следует на время прекратить преследование, усыпить бдительность Смагиных, а затем накрыть их внезапным рейдом; кто-то из наиболее отчаянных вызвался даже завербоваться в банду и действовать, так сказать, изнутри…

После недолгих споров приняли к исполнению следующий план: в район Большой Александровки направить двух человек с заданием уточнить главные базы Смагиных. Один агент поселится в какой-нибудь деревушке, расположенной в центре района, другой будет осуществлять связь. Выбрали деревню Белую Криницу. На подготовительную работу отводилась одна неделя с тем, чтобы к 22-23 ноября все сведения были собраны. В этих числах усиленный отряд Филимонова прибудет на мельничный хутор, в десяти верстах от Белой Криницы.

Стали думать, кого послать.

- Я бы, сам поехал, - неуверенно предложил Алексей.

- Смеешься! - махнул на него рукой Адамчук. - Там же Крученый, а сам ты для них меченый, - улыбнулся он. - Нужно человека понезаметней, Королеву, например.

- Я еще думал про Федю Фомина, - с неоправданной поспешностью сказал Алексей. - Он справится.

- А чем тебе Королева не показалась? Девчонка умная, имеет опыт, комсомолка. Вчера видел ее: чуть не ревет, до дела просится. Между прочим, она пристроена в наробразе. Оформим ей направление учительницей.

- Я против, - сказал Алексей. И, чувствуя, что краснеет, разозлился и добавил совсем уже невразумительно словами Воронько: - Не женское это дело!

- Вот-те раз! - удивился Адамчук. - Это еще почему? Как раз самое что ни есть женское! Приезжает в село молодая учительница, детишек учить. К ней бабы валом повалят - кто за советом, кому письмецо написать. Вот где источник информации!

- Королева подойдет, - согласился Брокман. - А связным можно и Фомина. Паренек шустрый.

Величко тоже высказался за Королеву и Федю. Алексею ничего не оставалось, как согласиться с ними. Он и сам понимал, что Адамчук прав, но легче ему от этого не было.

Вечером, предупредив Марусю, они с Адамчуком и Федей пришли в наробраз.

Обсудив детали предстоящей операции, решили, что Марусе и Феде надо ехать вместе под одной фамилией - как брату и сестре. Феде тогда не придется прятаться и выжидать удобного случая, чтобы встретиться с Марусей. К тому же они были похожи друг на друга: оба светлоглавые, русые, румяные. Выдать их мог только говорок: Федя был из Рязани и eq \o (а;ґ)кал на рязанский манер, за что и подучил прозвище «чакист». А Маруся была волжанка: она окала. Разница в выговоре становилась особенно заметна, когда они разговаривали между собой. И Адамчук предложил Феде выдавать себя за глухонемого. Это, кстати, избавило бы его от расспросов дотошных деревенских кумушек, уменьшило бы шансы проболтаться, но зато услышать можно было много интересного: глухих не стесняются.

Задача была нелегкая, но Феде она пришлась по душе. Поручение казалось ему пустяковым, некоторое усложнение только украшало его.

- А справишься? - спросил Адамчук прищурясь. - Молчать придется и днем, и ночью, и наяву, и во сне. Даже когда вы одни будете и то нишкни: не дай бог, поблизости кто пройдет! Выдержишь? Тебе ведь это не по характеру.

- Хо! - самоуверенно сказал Федя. - Год буду молчать, если надо, огнем из меня не выжгешь. Глядите, и сейчас начну. Для тренировки, - сказал он новое словечко, позаимствованное у Буркашина.

И действительно промолчал весь вечер. У парня был недюжинный актерский талант. Алексей не мог удержаться от улыбки, глядя на туповатое, безучастное выражение лица своего приятеля.

Кончая разговор, Адамчук спросил:

- Все понятно? Вопросов нет? И у тебя, Федюшка?

Федя не ответил. На его лице были написаны скука и безмятежное добродушие.

- Эй, я тебя спрашиваю! Все ясно?

Федя смотрел в завешанный паутиной угол и сонно моргал глазами.

- Федюшка, ты что? - Маруся тронула его за руку. - Тебя же опрашивают!

Федя непонимающе уставился на нее и быстро зашевелил пальцами, издавая при этом какие-то нечленораздельные «ао» и «уы».

На что неулыбчивый человек был Адамчук, и тот засмеялся, глядя на него. Маруся и Алексей закатились от хохота. А Федя удивленно смотрел на них, моргал глазами, а потом тоже радостно осклабился глуповатой улыбкой глухонемого, привыкшего к тому, что его порок вызывает у людей веселье.

- Все бы хорошо, - заметил Адамчук, становясь серьезным, - только чуб убери: слишком лихо для убогого.

Но Федя в ловушку не пошел и продолжал улыбаться блаженно и глуповато.

- Хитер! - похвалил Адамчук, - Теперь вижу: сможешь.

И лишь тогда Федя шмыгнул носом, запихнул чуб под кубанку и самодовольно подмигнул Алексею.