Соседи

— Ах, милый Степан Ильич! Маленькие дети спать не дают, большие дети жить не дают! Пока они такие ворона показала на Алешку, — живешь и думаешь: «Господи, ну хоть бы поскорее подросли!» А подрастут — совсем голова кругом!.. Идемте же. Чего мы стали?

— Вы это, случайно, не из-за лагеря? — поинтересовался он.

— Да ну! При чем здесь лагерь? Если бы только лагерь! А, не будем! Все это так…

Наталья Сергеевна, не договорив, торопливо полезла за платочком. Степан Ильич деликатно смотрел в сторону. Ничего-то он не знает о ее семье! А на вид все как будто в порядке…

Оказывается, несчастья Машеньки (а значит, и матери) связаны с замужеством. «Только вы уж никому», — попросила Наталья Сергеевна. Этот вот маленький Алешка, рассказывала она, появился на свет не совсем желанным человеком. «Может быть, тут и моя вина. А с другой стороны… Когда с ней было говорить обо всем таком? В восьмом классе рано, в десятом уже поздно… Что было, что было! Страшно вспомнить…» Рождение ребенка сначала помешало Машеньке сдавать экзамены, затем больше года она сидела дома. Сейчас Никита на два курса старше, у него своя компания, и Машенька ревнует, не находит себе места.

— Она мне призналась, что какая-то там девчонка — соперница. Тоже студентка. Красивая, обеспеченная… Вы не заметили — у него на руке часы. Это подарок той. На день рождения. А что могли мы с Машкой? Подписку на «Театр». Он очень любит читать «Театр»… В общем, сложно все, милый Степан Ильич, очень сложно.

Вот все и открылось. Значит, Машенька испытала потрясение неожиданного материнства и открыла для себя чувство, укрепляющее человека в жизни, — любовь к своему ребенку. То-то она порою кажется старше своего юного самоуверенного мужа.

— Но он-то, он! — настаивал подполковник. — От него же все зависит.

Она помедлила.

— Да разве их поймешь… О, они сейчас такие практичные стали! Ценят родителей по тому, сколько те могут дать. Велосипедом уже не отделаешься… А мои… мои пока как будто ничего. Живут. Если уж вам признаться, то Машенька очень хочет, чтобы он отправился в лагерь. Очень! А он рвется на юг. И я понимаю Машку. Уедет он — она же себе места не найдет! Разве не так?

— Отвертеться! — хмыкнул подполковник. — Это же дезертирство. Да и как он рассчитывает отвертеться?

— Это просто! Справку какую-нибудь. Ему что-то обещает Владислав Семенович.

— То есть… — насторожился подполковник, — как обещает? Когда он успел наобещать? Мы же с ним вместе ездили!

Наталья Сергеевна смутилась.

— Ну, ездили… А он уже сейчас.

— Когда сейчас? — допрашивал Степан Ильич.

— Ой, — воскликнула она, по обыкновению сильно заливаясь краской, — бить меня надо за мой язык проклятый! Ничего, ну ничегошеньки не умею таить! Ну кто меня за язык тянул? Нет, ляпнула, проговорилась! В общем, звонил он. Не перестает звонить.

— А-а… в чем дело-то?

— Я знаю — в чем? Одолел звонками. Мне уже перед своими неудобно. Ну что это такое? Не молоденькая уж. Звонки и звонки! Первый раз — мы только с пристани приехали. Вещи внесли — звонок. Он! Потом вечером. А вчера — так спозаранку.

— И сегодня?

— Сегодня я не стала подходить. Они с Никитой что-то… Опять какую-то книгу от него принес.

— Книгу? Не Ницше, случаем?

— Откуда я знаю! Я в эти дела не лезу. Но Никите сказала: хочешь — езди к нему сам, а к нам — мне некогда!

— Ага… — проговорил Степан Ильич. — «Я не так молод, чтобы полюбить женщину за ее пение, и не так стар, чтобы…»

У Натальи Сергеевны вытянулось лицо.

— Откуда вы знаете? Постойте… Это он вам сказал? Да?

— Да уж знаю! — посмеивался Степан Ильич.

— Нет, это он, он! Ведь он? Сознайтесь.

— Ну вот еще! Не хватало… Успокойтесь, я пошутил. Ну его! Лучше скажите мне вот что… я уж по-свойски, извините. Вот я сейчас сидел, смотрел на вас на всех и думал. У вас же целая семьища! Трое взрослых людей. А, простите, доходы? Как вы выкручиваетесь?

Вопрос ее нисколько не обескуражил.

— Доходы? Ну, как вам сказать… Пенсия прежде всего. Это раз. У них стипендия, у обоих. Два. Ну и я еще могу…

— Вы же не работаете!

— Сейчас нет. А перед путешествием работала. Где? Вот вы любопытный какой! Ну хорошо — в киоске. В газетном. Так что помаленьку выкручиваемся.

— Но юг, юг! Это же стоит денег.

— Вы уж думаете, они бог знает куда собираются! Скромненько, в Геленджик.

— А что там?

— Одна знакомая. Машенька же у меня болела, я несколько раз возила ее на море. С тех пор мы иногда друг другу пишем, поздравляем с праздниками. У нее домик, садик, огород. Фрукты, овощи. А что молодым еще надо? Главное — море… А с деньгами что-нибудь придумаем.

— Почему это вы будете придумывать? Хорошенькое дело!

— Но я же мать!

— Пусть сами думают. Пора уже. Простите, но в наше время…

— Бог с вами, Степан Ильич. Разве у них сейчас такие запросы, как у вас? В наше время что? Накормить, сшить брюки, платье. И все. А нынче? Мотоцикл — как самое малое. Жизнь идет.

— Жизнь-то идет. Но как-то не годится таким великовозрастным — и на вашей шее. Сами уж большие.