Сороковник. Книга 3

А посох у него и впрямь очень похож на Рориковский. Только у ведуна стихии… как бы это сказать… без примесей, что ли, а у Симеона воздух ещё и усилен, холодом. Если присмотреться особым зрением, можно разглядеть, как в воздушной жиле посоха мечутся и искрятся снежинки, а время от времени навершие зарастает густой шапкой снега. Морозко, да и только. Вот потому-то старец к Омару безо всякого пиетета отнёсся, поскольку и родной его стихией владеет, и противоположной. Эк он его к ногтю прижал при первой же попытке бузить…

— … учителем твоим стать пока не могу, даже если захочу. Хоть и остался у тебя из Наставников всего один — но восполнять ещё рано, почему — сама со временем поймёшь. За мальца, за Рорика тебе по гроб жизни благодарен буду, потому, как своим поцелуем ты в нём дар разбудила, а то ведь так и помер бы простым ведуном, не узнав, кто он есть на самом деле… Да, сломал бы на тебе Рахимов сын зубы, Ваня. До седых волос дожил, а нас, Обережников, так и не понял…

Он говорит размеренно, с паузами, тщательно взвешивая каждое слово. Я слушаю, затаив дыхание, и даже не смею спросить, а почему, собственно, он меня Ваней назвал. Вроде при нём представили меня совсем по-другому.

— Силой у Обережницы только жизнь отберёшь, но не Дар. А вот по любви, по согласию даст она столько, что не каждому унести. И главное — не убудет от неё, потому что рождена она, чтобы отдавать. Делиться. Любить. Поняла? А проклятье своё ты на ненависти построила, потому оно, хоть и сработало, но чуть тебя не погубило. Рано тебе с такими материями вязаться. Если можешь — не суйся. Вот родишь — многое в тебе на свои места встанет, тогда я к тебе сам приду, и чад твоих поучу ещё. До этого — погоди, не лезь, куда не надо.

Он рассеяно поглаживает посох. Руки у него, хоть и старческие, хоть и обтянуты побелевшей кожей, истончённой, как бумага, но сильные, широкие в запястьях. И ещё замечаю, что кончики пальцев слегка сплющены. У Васюты такие же.

— Свёкра своего не бойсь, он хоть и крут — но и ты не промах. Будет говорить, что ты ихняя — пусть себе говорит на здоровье, но только для себя знай: Обережница ты. Наша. Некромантом или обережником родиться нужно. Вот парни твои — никуда не деться, Тёмные от рождения, а ты, если и подцепила на себя их ауру, так это как женщины мужнин род принимают, так и ты. И чада твои тоже наши, и я на том заседании, где их признавать будут деда своего наследницами, так и скажу: они двум кланам принадлежат, двум! — Он пристукивает посохом, но не сердито, а скорее назидательно. — Ящера, конечно, корёжить начнёт, но против того, что есть, не попрёшь, а на девках и твоя аура, так ведь?

— А на том, кто родится? — подумав, спрашиваю.

Старец усмехается.

— Три клана через это у тебя роднёй будут. Все три. И об том тоже скажу на Совете, чтобы никто только своим дитя не называл. Однако, Ваня, придут скоро братья, так слушай, пока их нет. Первое.

Симеон, пристально вглядевшись, поднимает руку и касается моего лба двумя перстами — в точности, как Егорушка когда-то. Не успеваю опомниться от изумления, как он продолжает:

— Трудно тебе придётся. И рад бы помочь — да нельзя. Но совета моего один раз спросить сможешь. Запомнила? Только один! На пустяки не траться.

— А как… — растерянно начинаю.

— Просто позовёшь. Единожды я с тобой смогу связаться, куда бы тебя ни занесло. Молчи, ни о чём не спрашивай, придёт время — вспомнишь, поймёшь. Второе… — Выцветшие почти белые глаза смотрят в упор. — Каждый день силу на себя тяни, но не из больших источников, а помаленьку, ты так можешь. Много хватанёшь — дитя перекормишь, пойдёт перекос в развитии, мало возьмёшь — недодашь, опять будет плохо. Утром и вечером, каждый день тяни, сама потом научишься меру блюсти. Носить будешь не в пример легче первого раза. Так ведь, Бастиан? — неожиданно окликает он одного из Тёмных рыцарей. — У тебя ведь трое своих? Как твоя жена рожала?

Вздрогнув от неожиданности, рыцарь отвечает:

— Трудно было только с первым, сударь Симеон. С ним… помогли и ему родиться, и жене выжить. Со вторым тяжело пришлось только в первый месяц, потом полегчало. Намного. И роды завершились благополучно.

— Слыхала? — Старец кивает на рыцаря. — А с третьим, поди, как по накатанному прошло. Не все, но есть такие женщины, кто адаптируются. Ты подладишься. Да и ауры некромантовской в том, кто родится, будет только на треть, остальное от папки с мамкой.

— Думаете? — с сомнением отвечаю. Он встаёт.

— И рожать не бойся. Воины, конечно, все богатырями на свет появляются, крупными мальцами, но твои родятся чуток поменьше. Оно и хорошо, тебе легче будет. Одначе, твои уже вертаются, а мне с ними разговоры вести не о чем. Прощай, Ваня. Сказал, что хотел, теперь встретимся не скоро.

Кивнув Тёмным, он уходит в сторону портала. Я в изнеможении обхватываю голову руками. Чтобы ничего не забыть, надо по-быстрому пробежаться по нашему разговору. Значит, силу… два раза в день… и не перекормить… смогу подладиться… Так, уже намного спокойнее, но всё нужно обдумать как следует. И ещё что-то важное промелькнуло в конце.