Сороковник. Книга 3

Николас, довольный, приглаживает растрёпанный загривок. Этот парень удивительно стильно выглядит в какой-то чересчур легкомысленной для боя красной куртке с витыми шнурами, похожей на венгерку, в белых лосинах… Ещё бы к своим кудрям ему бакенбарды запустить с усами — и вылитый — лейб-гусар или Денис Давыдов. Чмокнув меня куда-то в макушку, он спешит к выходу. Дон, прищурившись, смотрит ему вслед и неожиданно переключается на меня.

— Вы действительно успокоились, донна? Я могу быть уверен в вашей выдержке, как и в безопасности Маркоса?

Последнее меня изрядно озадачивает.

— Почему бы и нет? — С запозданием до меня доходит подтекст, и становится обидно за себя. Это что же, теперь он всю оставшеюся жизнь будет ждать от меня подвоха? Дескать, научилась Обережница с неугодными расправляться — так как бы заодно и его сыночку не перепало под горячую руку? А ведь если я сейчас распсихуюсь или сорвусь — получится, что он прав.

Сдержанно отвечаю:

— Не судите по себе, дон Теймур.

Ладонь наставника тяжело опускается на моё плечо: кажется, сейчас я нарвусь на неприятности… ГЛАВА разглядывает меня с интересом, словно впервые увидел.

— Безусловно, уж я бы не оставил данное проклятье в закромах памяти, а извлекал бы его при каждом удобном случае, чтобы не пылилось. Забавно видеть себя иногда со стороны, дорогая донна, — с едва заметной иронией ответствует он. — Но не уходите от темы. Опыт, подобный сегодняшнему, даром не проходит; не чувствуете ли вы себя чересчур самоуверенной?

Он нарочно меня провоцирует?

Пальцы паладина на моём плече усиливают нажим.

— Она чувствует себя усталой и разбитой, несмотря на то, что я постоянно её поддерживаю, дон Теймур. Не забудьте, что ей пришлось пережить. Касаемо же ваших невысказанных опасений, могу сказать одно: второй леди Мирабель у вас в семье не будет.

— Дерзкий мальчишка, — бросает ГЛАВА. Но что-то похожее на тень смущения мелькает во взгляде. — Простите мою навязчивость, донна. Майкл, однако, мы совсем забыли о делах насущных, а время не ждёт, Совет уже собирается, и всё, чего нам не хватает — это показаний и обвинений со стороны потерпевшей. — Он недовольно, как мне кажется, морщится. — Её пальчики могут подождать ещё немного?

— Сколько скажете, дон Теймур, — официально отвечает сэр Майкл. Вот уж кто заведомо знает, где допустить вольность в разговоре со всесильным родственником, а где остановиться!

— Хорошо. Итак, вернёмся к тому, с чего нас прервали своим появлением наши юноши. Мне нужна информация, донна. Я… мы намерены устроить здесь судилище, не более и не менее, а для справедливого и беспристрастного приговора требуются свидетельства, которые я и намереваюсь получить у вас, как у одной из жертв произвола со стороны представителей Клана Огня, уж простите мне столь официальный язык. Вы готовы открыть для нас небольшой уголок своей памяти? Нас интересует всё, что связано с Главой Ордена, Верховным магом Омаром ибн Рахимом: обстоятельства вашей встречи, его реакция на вас, действия по отношению к вам, особо — момент похищения. И, собственно, само пребывание здесь вплоть до… — Дон через плечо смотрит на статую, застывшую со вскинутой в защитном жесте рукой, завершает: — …вплоть до финала. Прошу учесть, что зрителем буду не только я: мне придётся транслировать ваши воспоминания непосредственно остальным судьям, официальным представителем кланов, решивших призвать к огневиков к ответу. Даёте ли вы добровольное согласие на демонстрацию памяти?

— Дачу показаний? — уточняю.

Он удовлетворённо кивает.

— Совершенно верно. Напомню, вас будут видеть и слышать не только присутствующие.

— Иоанна, — вмешивается паладин, — вы вправе отказаться или изложить рассказ устно. Могут быть моменты, — он бросает на дона уничтожающий взгляд, — на которых вам, возможно, не хотелось бы останавливаться…

— В этом случае требуется хотя бы упоминание о самом факте, — жёстко дополняет дон.

— Только упоминание. Детали могут уточняться у прочих свидетелей или обвиняемых, дабы не травмировать ещё более психику пострадавшей.

— А в том случае, если живых свидетелей события не осталось?

— Показания снимаются с мёртвых, — завершает мой Наставник. — На то вы и здесь… дорогой дон. — И они скрещивают взгляды, словно шпаги.

— Да согласна я, согласна, — встреваю, лишь бы не пришлось их разнимать. В конце концов, не в первый раз с меня память считывают, потерплю. Видит бог, я женщина не мстительная, но очень не хочется, чтобы в это осиное гнездо после меня попал ещё кто-то, чтобы изнывал в подвале о жары и жажды или дёргался под ударами кнута в камере напротив. И если так уж справедливы невидимые мне судии — они примут правильное решение.

— Готовы, донна?