Сороковник. Книга 3

…Хорошо, что я стала называть его Игроком, с внезапным облегчением думаю. Демиурга этого, недоросля несчастного, Гала и иже с ней называли Миром, а не много ли чести? Игрок — сам по себе, мир, к которому я, кажется, начинаю прикипать — сам по себе. Конечно, здесь есть и свои Рахимычи, я не идеализирую… Ну да, можно подумать, в нашем родном мире их нет, рассудительно замечает внутренний голос. Но ведь и добрых людей везде хватает, правда, Вань? Во всяком случае — здесь будет хорошо не только девочкам. Только сперва… э-э… сама знаешь, с кем и с чем разберись, а то заносит тебя с воспоминаньями, не пойми в какую степь. Да лишний раз на Игрока не наезжай, нечего все грехи в одну кучу валить. Подумай: не могло случиться, что ты сама запретила себе вспоминать о том, как встретилась с суженым, как лихо и красиво у вас всё закружилось? Обида тебя грызла, страхи за себя и за детей, ревность… Да-да, и это тоже. Как же так: ты в своих кровиночек всё самое сокровенное вкладывала, а тут заявится чужой мужик — и станет столь же горячо любимым, как и мамочка, которая боится, вдобавок ко всему, стать для детишек ненужной… Так и получилось: суть событий ты вспомнила, обозначила, а детально позволила себе увидеть только вашу с Магой ссору. Всё остальное не подпустила. А может, есть к чему вернуться?

И не скажешь ли, Ванечка, грустно добавляет он, отчего ты своего благоверного то и дело "суженым" называешь? Ох, нет на тебя старика Зигмунда…

От такой музыки полагается воспарять мыслями, а я начинаю рыться в себе. Как есть — непутёвая… Вздохнув, машинально глажу по голове каменного льва. Мраморная грива нагрелась, пальцы скользят по застывшим завиткам. Белые глаза не пусты, но словно заполнены благоговейным вниманием, будто и лев вспоминает своего любимого поэта и видит перед собой сейчас не маленький пруд в окружении старых дерев, а нечто иное, далёкое.

Я покидаю этот уголок под звуки менуэта, когда между рядов лавочек начинают вставать и церемонно кланяться стихийно возникшие парочки. А может, не стихийно? Может, для них радость — не вечерние "танцульки", а вот эти медленные почти ритуальные движения, в которых верх чувственности — касание пальцев, целованье рук и томные взгляды искоса? Отсутствуют напрочь камзолы и кринолины, парики и высокие причёски, но непостижимым образом над амфитеатром сгущается дух галантного века. Мне тоже хочется поклониться на прощание.

А всё-таки славно, что я сюда завернула, думаю, петляя вместе с переулком. В центре сейчас, должно быть, самая толчея. Однако, хоть краешком, но площади мне не миновать, потому что нужно, пока настроена, зайти в салон к Мишелю, и если не прикупить, то хотя бы выбрать или заказать самое необходимое. И вовсе не потому, что так рекомендовал дон…

Вру. Его слова меня задели "Как хорошо, что вы не утруждаете себя по утрам излишним макияжем и сборами… Пройдитесь по магазинам…Мага, дай ей денег…". Словно я замухрышка какая-то, честное слово. И на сыновей наезжал за неподобающий вид… это я вспоминаю жест Николаса, которым он просигнализировал брату: застегнись, мол! Это ж система тайных сигналов, иначе не скажешь, рождённая под гнётом соответствующего воспитания!

Если уж я подписалась на три месяца тесного общения с этой семьёй, придётся соответствовать. Подозреваю, что демократичность дона имеет свои пределы, и у меня нет охоты без особой нужды их уточнять. К тому же, оттого, как я себя преподнесу, в какой-то мере и детей будут воспринимать, поэтому пора менять имидж. Не спроста выговаривал мне Мага при каждом удобном случае: опять, мол, ты в штанах. Да и Николас намекал, только чуть тактичней. Эх, прощайте, джинсики, буду вынимать вас из шкафа только по большим праздникам и проливать над вами скупую слезу! Вот потому-то наипервейшей моей задачей сейчас является розыск магазина, который даже Мага одобряет, иначе не рекомендовал бы мне его сам. Вот только опознать бы нужную улицу… но на память я вроде не жалуюсь.

Мне удаётся благополучно пройти по периметру небольшой сектор центральной площади, на которой, действительно народу — не повернуться! К счастью, основная масса теснится у свежевозведённых подмостков, пока пустых, но уже проложен в толпе проход от ратуши к новенькой трибуне, подозреваю — вот-вот выйдет мэр. Ох уж мне эти речи… А вот интересно: все ли его услышат без микрофона? Запруженная народом, площадь выглядит куда больше, чем пустовавшая. Впрочем, на Совете мэр произвёл на меня впечатление далеко нехилого человека, с выправкой бывшего военного, и голос у него соответствующий: легионами командовать, не меньше. Такого попробуй не услышь.