Сорок пять

— Их я видеть не мог, но это разумная предосторожность.

— И поперек улиц протянуты двойные цепи, — вставил другой.

— Превосходно, — беспечным тоном ответил незнакомец.

— Монсеньор не одобряет этих приготовлений к обороне? — спросил голос, в котором слышались и беспокойство и разочарование.

— Одобряю, — ответил незнакомец, — хотя не думаю, чтобы при тех условиях, в которых мы находимся, они были очень полезны; они утомляют солдат и тревожат горожан. У вас, я полагаю, есть план и нападения и обороны?

— Мы ждали вас, монсеньор, чтобы сообщить вам его, — ответил бургомистр.

— Говорите, господа, говорите.

— Монсеньор прибыл с некоторым опозданием, — прибавил принц Оранский, — и, дожидаясь его, я вынужден был действовать.

— И хорошо сделали, ваше высочество; к тому же всем известно, что действуете вы превосходно. Поверьте мне — я в дороге тоже не терял времени даром.

Затем он повернулся лицом к горожанам.

— Наши лазутчики донесли нам, — сказал бургомистр, — что во французском лагере готовятся к выступлению; французы решили пойти на приступ; но нам неизвестно, с какой стороны последует атака, и поэтому мы велели расположить пушки в равных промежутках на всем протяжении укреплений.

— Это разумно, — с легкой усмешкой сказал незнакомец, украдкой взглянув на Молчаливого, не проронившего ни слова; многоопытный полководец предоставил горожанам рассуждать о войне.

— Мы распорядились и насчет отрядов городского ополчения, — продолжал бургомистр, — они размещены двойными постами на всем протяжении крепостных стен, и им дан приказ тотчас ринуться туда, где произойдет нападение.

Незнакомец ничего не ответил; по-видимому, он ждал, что скажет принц Оранский.

— Однако, — продолжал бургомистр, — большинство членов совета полагает, что французы задумали не настоящее нападение, а обманный маневр.

— С какой целью? — спросил незнакомец.

— С целью запугать нас и побудить к мирному соглашению, по которому город будет отдан французам.

Незнакомец снова взглянул на принца Оранского; казалось, все, что происходило вокруг, не имело к принцу никакого отношения — с такой граничившей с презрением беспечностью он слушал все эти речи.

— Говорят, однако, — сказал чей-то тревожный голос, — что сегодня вечером в лагере замечены были приготовления к штурму.

— Это необоснованные догадки, — возразил бургомистр. — Я сам наблюдал лагерь в отличную подзорную трубу, выписанную из Страсбурга; пушки стоят, словно пригвожденные к земле; люди спокойно укладывались спать, герцог Анжуйский в своем шатре угощал приближенных обедом.

Незнакомец снова взглянул на принца Оранского. На этот раз ему показалось, что губы Молчаливого искривила усмешка, сопровождавшаяся едва приметным презрительным подергиванием плеч.

— Эх, господа, — сказал незнакомец, — вы жестоко ошибаетесь; не к обманному нападению готовятся сейчас французы — нет; вам придется выдержать самый настоящий штурм.

— Это правда?

— Ваши планы, какими бы бесспорными они вам ни представлялись, недоработаны.

— Однако, монсеньор, — в один голос воскликнули горожане, обиженные тем, что, по-видимому, незнакомец сомневался в их стратегических познаниях.

— Недоработаны в том смысле, — продолжал незнакомец, — что вы ждете внезапного мощного нападения и приняли все предосторожности на этот случай…

— Разумеется!

— Так вот, позвольте дать вам совет, господа: это нападение…

— Договаривайте, договаривайте, монсеньор!

— …это нападение вы предупредите — вы нападете сами!

— Отлично! — воскликнул принц Оранский. — Вот это дело!

— Сейчас, в эту минуту, — продолжал незнакомец, тотчас поняв, что принц окажет ему поддержку, — корабли господина де Жуаеза снимаются с якоря.

— Откуда вы это знаете, монсеньор? — разом воскликнули бургомистр и все члены городского совета.

— Знаю, — ответил незнакомец.

По залу пронесся шепот сомнения; едва внятный, он, однако, коснулся слуха искусного полководца, только что появившегося на этой сцене, с тем чтобы, по всей вероятности, сыграть здесь главную роль.

— Вы в этом сомневаетесь? — спросил он с невозмутимым спокойствием, тоном человека, привыкшего бороться со всеми опасениями, со всеми вздорными притязаниями, со всеми предрассудками купцов и ремесленников.

— Мы не сомневаемся, коль скоро это говорите вы, монсеньор. Но да будет нам дозволено сказать вашему высочеству…

— Говорите.

— Что, если б это было так…

— Нас известил бы об этом…

— Кто?

— Наш морской лазутчик.

Часть третья

I МОНСЕНЬОР (Продолжение)

В эту минуту какой-то человек, подталкиваемый служителем, тяжелой поступью вошел в зал и с почтительным видом направился не то к бургомистру, не то к принцу Оранскому.

— Ага! — воскликнул бургомистр. — Это ты, мой друг?

— Я самый, господин бургомистр, — ответил вновь прибывший.

— Монсеньор, — сказал бургомистр, — вот человек, которого мы посылали в разведку.

Услыхав обращение “монсеньор”, относившееся не к принцу Оранскому, разведчик сделал жест, выражавший изумление и радость, и быстро приблизился, чтобы лучше разглядеть того, кого так титуловали.