Сорок пять

— Если здесь есть перо и чернила, — ответил Эрнотон, поднявшись, чтобы отправиться на поиски требуемого.

— Не стоит, — сказал Майен, — у моего солдата, наверно, есть мои письменные принадлежности.

Действительно, солдат вытащил из кармана закрытые записные дощечки. Майен повернулся к стене, чтобы нажать пружину, и дощечки открылись; он написал карандашом несколько строчек и так же тайком закрыл дощечки. Теперь тот, кто не знал секрета, не смог бы открыть их, не сломав.

— Сударь, — сказал молодой человек, — через три дня эти дощечки будут доставлены по назначению.

— В собственные руки?

— Самой герцогине де Монпансье.

Герцог пожал руку своему доброжелательному собеседнику. Утомленный разговором и усилием, которого потребовало от него только что написанное письмо, он откинулся на свежую солому, обливаясь потом.

— Сударь, — сказал солдат тоном, который показался Эрнотону плохо гармонирующим с его одеждой, — сударь, вы связали меня, как теленка, это правда; но хотите вы этого или нет, я рассматриваю эти путы как узы дружбы и докажу это, когда придет время.

И он протянул руку, белизну которой Эрнотон успел заметить еще раньше.

— Пусть будет так, — улыбаясь, сказал Карменж, — у меня стало двумя друзьями больше!

— Не смейтесь, — сказал солдат, — друзей не может быть слишком много.

— Вы правы, — ответил Эрнотон.

И он уехал.

VII КОННЫЙ ДВОР

Эрнотон отправился тотчас же, и так как взамен своей лошади, которую он отдал Роберу Брике, он взял лошадь герцога, то ехал быстро и к середине третьего дня прибыл в Париж.

В три часа пополудни он въезжал в Лувр, в казарму Сорока пяти.

Никакое важное событие не отметило его приезда.

Гасконцы, увидев его, разразились удивленными восклицаниями.

Господин де Луаньяк, услышав крики, вышел и, заметив Эрнотона, сильно нахмурился, что не помешало молодому человеку направиться прямо к нему.

Господин де Луаньяк сделал Эрнотону знак пройти в маленький кабинет, расположенный в конце комнаты, нечто вроде приемной, где этот неумолимый судья произносил свои приговоры.

— Разве можно так вести себя, сударь? — сразу же сказал он. — Если я правильно считаю, вот уже пять дней и пять ночей вы отсутствуете — и это вы, вы, которого я считал одним из самых рассудительных, даете пример такого нарушения правил!

— Сударь, — ответил Эрнотон с поклоном, — я делал то, что мне приказали.

— А что вам приказали?

— Мне приказали следовать за герцогом Майенским, и я следовал за ним.

— Пять дней и пять ночей?

— Пять дней и пять ночей.

— Значит, герцог уехал из Парижа?

— В тот же вечер, и мне это показалось подозрительным.

— Вы правы. Дальше?

Тогда Эрнотон стал пересказывать кратко, но с пылом и энергией смелого человека приключение на дороге и последствия, которые оно имело. Пока он говорил, подвижное лицо Луаньяка отражало все впечатления, которые рассказ вызывал в его душе.

Но когда Эрнотон дошел до порученного ему герцогом Майенским письма, Луаньяк воскликнул:

— Это письмо у вас с собой?

— Да, сударь.

— Черт возьми! Вот на что следует обратить внимание, — ответил капитан. — Подождите меня, господин де Карменж, или лучше, прошу вас, следуйте за мной.

Эрнотон последовал за Луаньяком и вошел вслед за ним в Конный двор Лувра.

Все готовились к выезду короля; экипажи выстраивались.

Г-н д’Эпернон смотрел, как пробуют двух лошадей, только что привезенных из Англии в подарок Генриху от Елизаветы; эти две лошади, отличавшиеся необыкновенной красотой, должны были именно в этот день быть впервые запряжены в карету короля.

Эрнотон остановился при входе во двор, а г-н де Луаньяк подошел к г-ну д’Эпернону и дотронулся до его плаща.

— Новости, господин герцог, — сказал он, — большие новости!

Герцог отошел от группы людей, с которыми стоял, и подошел к лестнице, по которой должен был спуститься король.

— Говорите, говорите, господин Луаньяк.

— Господин де Карменж приехал из-под Орлеана; господин де Майен лежит тяжело раненный в одной деревне.

Герцог вскрикнул, а затем повторил:

— Раненый!

— Более того, — продолжал Луаньяк, — он написал госпоже де Монпансье письмо, которое находится в кармане господина де Карменжа.

— Ого! — воскликнул д’Эпернон. — Тысяча чертей! Позовите господина де Карменжа, чтобы я сам мог с ним поговорить.

Луаньяк подошел и взял за руку Эрнотона, который, пока его начальники беседовали, почтительно держался в стороне.

— Господин герцог, — сказал он, — вот наш путешественник.

— Хорошо, сударь. У вас, насколько мне известно, письмо господина де Майена, — сказал д’Эпернон.

— Да, ваша светлость.

— Письмо, написанное в маленькой деревушке, недалеко от Орлеана?

— Да, ваша светлость.

— И адресованное госпоже де Монпансье?

— Да, ваша светлость.

— Будьте любезны передать мне это письмо.

И герцог протянул руку со спокойной небрежностью человека, которому достаточно выразить любую свою волю, чтобы ей тотчас же повиновались.

— Простите, господин герцог, — сказал Карменж, — вы приказываете мне отдать вам письмо господина де Майена к его сестре?

— Конечно.

— Господин герцог забывает, что это письмо мне доверено.

— Какое это имеет значение?