Сорок монет

Нашлось дело и для таких слабосильных, как Оразмамед. Хоть и пришлось ему уступить место в кассе своей жене, а самому собирать хлопок, он обиды на Тойли Мергена не держал и со всем усердием крошил лук. А заместитель бригадира, проворный Нобат, носился на своём мотоцикле с коляской между домом и магазином. Выгрузив в очередной раз покупки, он развёл руками и засмеялся:

— Тойли-ага, если ещё не расщедритесь, то все — карман пуст.

— Выкладывай, Тойли, выкладывай! Если не сегодня, когда же тебе быть щедрым! — хохотал распорядитель свадьбы Эсен Сары.

— Ты за Тойли Мергена не хлопочи, лучше скажи, как твой живот? Втягивается понемножку? — решил подшутить над Эсеном Дурды Кепбан.

— Сам видишь, какой я лёгкий стал, того гляди, на воздух взлечу.

— Ну раз так, хорошо бы тебе слетать за бахши. Сегодня без песни не обойтись.

— Молодец, что напомнил. А транспорт найдётся?

— Вон машина Аннагельды. Садись и жми!

— Кого и куда ты посылаешь, Дурды-хан? — вырос из-под земли подвыпивший Гайли Кособокий.

— Не посылаю, Гайли-ага, а прошу Эсена Сары привезти бахши.

— Песенки хочешь послушать?

— Да, все мы хотим послушать песни. Вы разве не знаете, что ваш племянник женится?

— Знаю, всё знаю! — Гайли Кособокий качнулся и, чтобы не упасть, схватился за плечо Дурды Кепбана. — Только ты мне скажи, для чего ты собрал всех аксакалов и напустил их на меня? Почему все взялись меня поучать?

— А что, Гайли-ага, если мы отложим этот разговор?

— Нет, Дурды-хан! — Гайли порылся в карманах в поисках курева, но, ничего не найдя, обнял Дурды Кепбана за шею и продолжал: — Я вам всем покажу! Напишу в Ашхабад, а не поможет — в Москву!

Тётушка Дурнабат, завидев растрёпанную шапку мужа, лишилась покоя. Она разделала тесто на лепёшки, стряхнула с платья муку и, бросив одной из женщин: «Ступай пеки, я сейчас подойду», направилась к Гайли.

— Пиши, пиши, пока не кончатся чернила, но не мути людям душу, когда они радуются! — сказала она, встав возле мужа.

— А, и ты здесь?

— Да, здесь.

— И ты их защищаешь?

— А ты об этом только сегодня узнал?

— Я не люблю, когда женщина вмешивается не в свои дела!

— Самая захудалая женщина лучше такого мужчины, как ты!

— Баба! — грозно произнёс Кособокий. — Занимайся своим делом!

— Я не боюсь ни слов твоих, ни угроз. И тётушка Дурнабат легонько подтолкнула мужа. — Если ты пришёл на свадьбу, то проходи и садись, как человек. А лучше пойди выспись.

Почувствовав, что жена по-настоящему рассердилась, Гайли Кособокий сник и поплёлся домой, бормоча себе под нос:

— Буду писать! Буду писать, пока у меня не кончатся чернила.

Хоть Дурды Кепбан и препирался с Гайли Кособоким, однако всё время поглядывал на дорогу.

— Неужели Гайли и тебе испортил настроение? — спросил его Тойли Мерген.

— Ерунда. Я беспокоюсь за Амана.

— А чего ты за него беспокоишься?

— Почему он задерживается? Пожалуй, и нам следовало поехать с ним. Солиднее было бы…

Но тут их разговор прервал крик ребятишек, забравшихся на деревья. Они оттуда смотрели на дорогу.

— Невеста едет! Невеста едет! — загалдели ребята, подбрасывая в воздух шапки и тюбетейки.

Услышав голоса детворы, из дома пёстрой стайкой высыпали девушки. Через минуту молодёжь плотным кольцом окружила машину.

— Благополучно приехали?

— Спасибо, Дурды-ага, — сказал Аман.

— Да придётся твоя избранница ко двору!

— Спасибо, Дурды-ага!

Оглядываясь по сторонам, Аман искал среди женщин и девушек мать.

— Мама всё ещё обижена? — спросил он отца.

— Увидит невесту, и все обиды пройдут! — улыбнулся Тойли Мерген и направился к машине.

— Дайте дорогу Тойли Мергену! — закричала тётушка Дурнабат, расталкивая молодух и девушек.

В машине слева от невесты сидела, наверно, её подруга, такая же красивая девушка, а справа — жена Мухаммеда Карлыева Марал.

— Добро пожаловать, Марал-ханум! — улыбнулся Тойли Мерген и распахнул дверцу. — Хорошо сделали, что приехали.

— А как же, Тойли-ага, — улыбнулась и Марал. — Это вы послали парня одного. А мы — по всем правилам.

— Почему же не захватили Мухаммеда?

— Мухаммед сегодня в пустыне. Надеюсь, к вечеру и он приедет.

— Вылезайте, чего вы сидите?

Марал решила пошутить над Тойли Мергеном:

— Мы ждём мать жениха.

— Дурды! — смеясь, сказал Тойли Мерген, обернувшись назад. — Ступай позови свою тётушку.

Дурды Кепбан не успел двинуться с места, как в дверях появилась Акнабат.

— Вот теперь всё в порядке! — воскликнула Марал и вышла из машины.

За ней вышла Сульгун. И тут кто-то бросил ей под ноги текинский ковёр.

Ослепительно белый свадебный наряд невесты был здесь в диковинку. Люди замерли, когда Сульгун, стройная и высокая, в развевающейся белой фате, оттеняющей тёмный разлёт её бровей, лёгкой походкой шла к дому.

Черноглазые девушки в красных платьях из кете-ни, прикусив губы, не могли оторвать от неё взгляда.

Тётушка Акнабат молча подошла к Сульгун и обняла её.

— Добро пожаловать, дочка! — сказала она. — Прости меня, сынок. Будьте счастливы! — И, погладив сына по голове, снова вытерла слёзы.

Тут появились Язбиби и Ильмурад с букетами белых и красных роз. Ильмурад отдал цветы Аману.

— Поздравляю, брат!