Сорок четвертый. События, наблюдения, размышления

«По распоряжению властей советской администрации до 2 августа должно быть сдано все оружие, находящееся в руках всяких организаций АК и частных лиц. Поскольку властям известно, что у нас было много оружия, прошу разрешения смягчить репрессии, ибо они грозят смертной казнью, и сдать по четыре карабина от взвода. Одновременно прошу дать указания, что нам делать дальше, скрываться или нет? Различное оружие укрыл в индивидуальном порядке у солдат АК. До настоящего времени мы не подвергаемся никаким репрессиям. Януш Первый»{261}.

И нужны были очень значительные люди и их мудрые решения, чтобы эту логическую цепь где-нибудь разорвать, чтобы освободить людей от самого трудного выбора, сделать который сами они были не в состоянии.

Вспоминает А. С., сегодня политический деятель и уважаемый специалист в своей профессии:

«Еще в 1943 году я, шестнадцатилетний парнишка, был курьером в аковском подполье на Люблинщине. Мобилизация в рамках «Бури» у нас была проведена достаточно рано, и с советскими танками, атаковавшими немецкий гарнизон в нашем городе, мы взаимодействовали со всей силой и блеском. В ходе двухдневных боев мы помогали не так уж много, но все же помогали: были проводниками, указывали укрепленные пункты и цели, а также охраняли танки от засад немецких истребителей танков с противотанковыми фаустпатронами. После освобождения, в течение почти недели, мы располагались в городе, демонстрируя свое присутствие, а позднее стояли лагерем совершенно официально и открыто в соседних деревнях и лесах. Уже здесь мы встречали части войска ПКНО и милиции АЛ. Мы более или менее отдавали себе отчет в смысле переговоров между нашим командованием и советским: признают или не признают нас, а вместе с нами и польское правительство в Лондоне? Я не помню дат, но, вероятно, недели через две мы двинулись на Варшаву по главному шоссе, обходя советские обозы. После нескольких часов марша от головы колонны потянулись назад люди, решившие вернуться. Мы узнали, что советские войска перекрыли дорогу, разоружают людей и заставляют повернуть обратно. Тогда наш командир собрал батальон и сказал примерно следующее: «Ребята, наша война окончена. Нужно сдать оружие, а после пусть каждый делает, что знает. Если вас интересует, что сделаю я, то извольте: завтра явлюсь в распоряжение этого нового войска. Немцы стоят за Вислой, и не для того я пошел в лес, чтобы теперь сидеть дома». В течение нескольких дней почти весь наш батальон снова собрался в запасном полку в Майданеке, а оттуда вскоре мы попали в полки 1-й армии, на фронт под Вислой. Через несколько месяцев я стал уже офицером, на Поморье был ранен, а через год вступил в партию».