Сорок четвертый. События, наблюдения, размышления

«…Аминь! Над этим надо поставить крестик, а то и целый большой крест над всем тем строем и миром. Этим крестом и благословить. Отпустить все прегрешения. Пускай там этот польский крест и стоит над совершенными преступлениями. Там земля украинская и народ украинский»{248}.

Возможно, они помнили, что он не хотел бороться за то, чтобы «водворить назад в родовой дворец на Украине пуделя Гагу». Но они знали также и то, что те только дворцы магнатов, но и в десятки тысяч раз более многочисленные и обыкновенные, с дедовских и прадедовских времен, поселения поляков, обрабатывавших здесь землю, простирались до Могилева и Двинска, Бобруйска и Нежина, Черкасс и Полтавы. В модернизацию этого края, вплоть до Днепра, а не до Случа, вносили свой вклад не только сахарные заводы польских акционерных обществ, но и механики и железнодорожники из польских рабочих поселков.

Но они не хотели знать того, что веками белорусские деревни находились в 100 километрах от Варшавы, над Бугом и Наревом, а украинские — над Горным Вешнем и далеко на запад от Сана, почти под Краковом. Они не были фантастами и знали только одну действительность. Они не знали и не хотели ничего звать о неудержимо крепнущих народах, молодых, динамичных и стремящихся — не в меньшей степени, чем Польша XIX века, — к свободе, суверенитету, победе и могуществу. Таким образом, действительность для наших Одиссеев была далеко не полней. Мир их переживаний отличался неполнотой, им не хватало реализма.

Это поколение воспитывалось на достоянии польской культуры, органическую часть которой составляя восточный вопрос. Современный им мир они видели сквозь призму той истории и тай культуры, все еще живой, содержание которой было связано с восточной, ягеллонской и послеягеллонской Польшей. Переориентация сознания — нелегкое дело, а нахождение нового пути в той сложной обстановке, где сплетались воедино вопросы, унаследованные от XV, XVIII и XX веков, почти выходило за пределы человеческих возможностей. Каждая же ошибка означала трагедию человеческой личности, зачастую целых групп, а в итоге — национальную трагедию.

А могли ли они представить себе иную Польшу, знали ли они ее? Ни польская литература, ни поэзия, ни история, ни школа не учили их видеть Западную Польшу. Мицкевич и Сенкевич согласно взглядам эпохи, по их мнению, были главным для Польши. А кем были Юзеф Ломна, Кароль Мярка, Михал Кайка? Они не только находились вне поля зрения, о них Одиссеи просто не знали. А новая нота, появившаяся в главном течении польской духовной жизни, в частности у Жеромского в «Ветре с моря», да и в «Пепле», почти да была замечена. «Открытие» запада происходило лишь в годы, непосредственно предшествовавшие войне. Гдыня и флот, Морская лига, «Прах в земле» Киселевского, «Дух» Ваньковича… Каким далеким и экзотическим казалось все это!

В селецкой землянке, где зимой 1943 года размещался учебный батальон 3-й пехотной дивизии, у пышущей жаром печки, между жердями, на которых висели вечно мокрые портянки, я вслушивался в неторопливые беседы жителей Силезии и Поморья, «перебежчиков» из вермахта. Какими далекими, просто чужими казались эти люди со всем их личным, семейным и историческим опытом, навыками, складом ума, лишенные славянской напевности восточного говора, не верящие, что украинцы — главная проблема для Польши… До чего же она другая — та Польша, за которую мне предстоит сражаться на фронте, Западная Польша, в которой они, люди запада, притом жители городов, а не деревень, будут играть главенствующую роль.

Нет, для Польши это отнюдь не проблема Алжира. И я не хотел бы пережить последствия этой проблемы, если бы ее решение было бы вновь отсрочено, если бы оно растянулось, как во Франции, на долгие послевоенные годы.

В свете исторической перспективы наглядно видно, что этот польский сложный историко-территориально-национальный узел должен был быть окончательно развязан, и именно тогда, раз он не был развязан раньше. Однако то поколение, на плечи которого легла эта историческая задача, за свои необходимые усилия заплатило тяжелым моральным шоком. Сегодня нельзя забывать об этом.