Сопротивленец

Но этим ранним утром до нас никому не было дела. Наверное, нас видели часовые каких-нибудь подразделений, но на всех нас были одеты немецкие каски и плащ-палатки, то есть мы ничем не отличались от передислоцируемой немецкой части. А то, что русские настолько обнаглеют, что буду разъезжать на немецком транспорте в тылу немцев, вероятно, в голову часовым не приходило. Но в первую очередь — это были холода, когда не хотелось вылезать из насиженного окопа или землянки на пробирающий до костей через тощую немецкую шинельку ветер и мороз, поэтому к нам относились по принципу "раз ему надо ехать — пусть себе и едет".

Пришедшая необычайно рано зима, точнее зимние морозы, когда к концу ноября температура опускалась до -4 °C, стали огромным русским подарком для немцев. В архивах немецкого радио сохранились записи бесед Гитлера с Маннергеймом, в ходе которых фюрер признавался, что армию к зиме даже не готовил, технику и не думал опробовать в условиях русской зимы. Солдаты и офицеры вермахта были одеты в стильную форму, пошитую на фабриках "Хуго Босса", но всё это утепление было рассчитано на условия европейской зимы, где минус 10–15 градусов являются катастрофой в масштабах всей страны. Не хватало даже шинелей — в 3-й армии выдавали одну шинель на четырёх солдат. Для утепления применялись жилетки, кальсоны, тёплые варежки, меховые наушники — ни шапок, ни тулупов, ни зимней обуви не было у многих частей вермахта.

Поэтому вермахт стал срочно утепляться, развернув против населения оккупированных территорий настоящий морозный террор: семьи выгоняли из жилья, невзирая даже на наличие маленьких детей, у них отбирались теплые вещи. Невзирая на нарушение устава, военнослужащие вермахта мастерили самодельные железные печки для установки в землянках и блиндажах. В окопах горели костры, несмотря на демаскирование позиции — замерзнуть немцы боялись больше, чем артобстрелов.

Чтобы лишить немцев дополнительных запасов продовольствия и не дать квартировать в теплых избах, Ставка издала приказ № 0428 от 17 ноября 1941 года, предписывавший "разрушать и сжигать дотла все населённые пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог". Однако позже, насколько я знаю, эта практика была отменена.

Вообще, очень неоднозначный приказ, мало того, что этих молодых девчонок и парней слабо готовили по ускоренным программам, в результате чего, много их было выслежено и поймано полицаями, фельджандармами и даже советскими жителями, которые остались под немцами на оккупированной территории. А куда было деваться тем жителям, если их дома и сараи поджигались этими группами, да еще и в лютую зиму — вот они сами и отлавливали, сдавая поджигателей немцам. Приказ с точки зрения стратегии войны правильный — врагу достанется лишь выжженная земля, но там же оставались советские люди, те люди, которые являлись кормовой базой для партизан, которые давали пополнение в партизанские отряды, а согласно этому приказу их обрекали на голодную и холодную смерть. Гуманнее было расстрелять всех тогда, кто остался в оккупированной зоне. Выполняя этот приказ, Зоя Космодемьянская, успевшая поджечь три крестьянские избы, при помощи этих же крестьян попала в плен к гитлеровцам в деревне Петрищево. Мы можем отдать лишь дань уважения тому, как держалась эта молоденькая девочка, что она вытерпела, какие побои и пытки перенесла, приняв героическую смерть ради веры в свои идеалы. Посмертно она была награждена медалью Героя Советского Союза.

Дотарахтев в предрассветных сумерках до речки, мы сделали привал или, как сейчас называют туристические гиды "санитарную остановку", да и сказывалась усталость от нервного напряжения. Всё делалось молча, вышли, оставив в кузове одного бойца наблюдать за обстановкой, а сами занялись важным и благородным делом. И тут нас взяли в плен.

— Хэнде хох, фрицы! — Прозвучало сзади голосом очень похожим на голос Ледкова.

— Тьфу, на вас, окаянные! — выругался Птицын. — Встал пописать, заодно и покакал! Лёд, Бурят, вы что, слепые совсем стали, своих не узнаете!

На всех напал нервный смех. Отсмеявшись, Лосев сказал:

— Мужики, мы взорвали батарею пушечную, "кипиш" там большой сейчас, надо бы уходить быстрее отсюда.

Мы быстро погрузились на грузовики и, повернув на восток, покатили немного быстрее — надо было уходить, потому что сейчас по тревоге будут подняты большие силы и выставлены новые заслоны. Рассвело. Проехав километров семь, мы сделали еще остановку, и разведчики разбежались по сторонам, чтобы поточнее сориентироваться на местности, где мы сейчас находимся относительно Гусенево.

Сергей Ледков рассказал мне, что у них приключилось.