Сонник Инверсанта

Хорошее это было место — заряжающее какой-то особой вдумчивой энергией. Да и ветер, оглаживающий лицо, напоминал легкие прохладные руки. Под воздействием этого ласкового массажа мысли сами собой собирались воедино, организованным потоком устремлялись в русло ярко освещенного тоннеля. Казалось, в такие минуты я могу постигнуть все на свете…

Смешно, но когда-то я пребывал в абсолютной уверенности, что рано или поздно человечество оживит все свои задумки — и злые, и добрые, и смешные, и самые нелепые. Беда заключалась в том, что все наше зло было в высшей степени предметно, а вот о добре сказать что-либо определенное было очень непросто. Именно поэтому легко и просто оживали на экранах серийные убийцы и кровожадные маньяки, в точности до атомов и молекул воссоздавались мафиозные структуры и клубы поклонников сатанизма, тем же последователям маркиза де Сада отдавались порой целые кварталы — с цветастыми афишами, исписанными до последней дощечки заборами и огромными рекламными щитами. Люди предавались чревоугодию и удовольствиям, совершенно позабыв о злополучном конце городка Сибарис. Государства пытались заниматься лечением, но, обсуждая проблемы наркомании и преступности, никто по-прежнему не касался первопричин. А потому мы продолжали болеть, и, выбирая между терапией и хирургией, всегда останавливались на последнем. Кромсать и резать было не проще, но понятнее…

Вздрогнув, я поднял голову. Это снова была она — вдвойне страшная оттого, что возникала из абсолютной тьмы. Выйдя на противоположный берег, исполинский человек исторг из груди глубокий вздох и неуклюже присел. Даже в сидячем положении он доставал макушкой до крон сосен, и привыкнуть к нему было невозможно.

Я знал, что зовут его Микола, как знал и то, что разговорить этого великана крайне не просто. На любые вопросы он отвечал до того односложно, что спустя какое-то время от расспросов я попросту отказался. Собственно, он и не говорил со мной, — всего-навсего озвучивал мои собственные мысли, и это тоже дошло до меня с некоторым запозданием. Тень не имеет своих дум, она обречена повторять только чужое. Мысль казалась довольно едкой, однако прежние беседы с Осипом в какой-то степени меня подготовили. Во всяком случае, встречу с собственной Тенью я перенес более чем мужественно — не дрогнул и не запаниковал. Несколько угнетали реликтовые габариты Миколушки, но и здесь Отсвет растолковал все как положено. Тень — не материя, всего лишь проекция, а значит, видимое зависит от угла наклона. Тела, души и прочих зыбких ингредиентов…

Пока мы гостили у Тараса Зубатова, армии артов продолжала свое шествие по Ванессии. Раз в день ко мне поступали доклады от Адмирала Корнелиуса. Если верить его донесениям, все шло точно по плану, и отдельные неприятности ничуть не затмевали общей картины надвигающегося благополучия. А благополучие именно надвигалось. Как шторм, как грозовая туча. Время шло, Павловский пил горькую, а я созерцал согбенную фигуру растущего день ото дня Миколы и думал.

Странное дело, но, начиная писать статью в газету или журнал — пусть даже самую сердитую, я, в конце концов, оттаивал. Статья становилась моим детищем, в каком-то смысле я влюблялся в ее главных героев и, редактируя, все более сглаживал острые углы, убирал наиболее злые обороты и одного за другим прощал негативных персонажей. Ничего подобного не происходило сейчас. Я был правителем двух огромных империй — Артемии и Ванессии, но что-то во мне умерло, и пьянство того же Павловского меня беспокоило значительно больше, нежели донесения о вольностях, допускаемых нашими солдатиками в тех или иных захваченных районах. Увы, но моя вера в иерархию умов слабела день ото дня. Этому немало способствовала информация, приходящая с родины. По сведениям Первого Визиря, шла нешуточная борьба между болельщиками «Магнето» и «Марки». На матч заявлялись с палками и свинчатками, а кое-где доходило уже до настоящих перестрелок. В палатах всерьез поговаривали о роспуске футбольных команд. Наверное, это несложно было осуществить, но уже сейчас я мог бы предсказать появление иных нездоровых увлечений. Так, по сообщению Адмирала, в столице было зафиксировано уже два столкновения между партиями «жвачечников». Это напоминало театр абсурда, но факт оставался фактом: пластиночники дрались с подушечниками, требуя признать свое первенство. Самое удивительное, что даже Адмирал умудрился принять сторону одной из группировок.

— Ведь ясно же, — с горячностью доказывал он, — что подушечки значительно удобнее и приятнее пластинок! Кинул в рот — и жуй. Какие тут могут быть споры? Так что, Ваше Величество, лично я за то, чтобы в три недели репатриировать всю эту пластиночную сволочь!

— А вы уверены, что тогда на свет не вынырнут какие-нибудь горошечники или таблеточники?