Сонник Инверсанта

И снова захрустел инквизиторский инструмент. В руку, должно быть, впрыснули очередную порцию морфия, потому что небо надо мной заметно поголубело, а ветер вновь начал набирать силу. Легким парусником я летел вперед – и головой, словно форштевнем, пронзал мокрые облака. При этом успевал следить за стремительно меняющимися пейзажами. Разглядев древний готический замок, тут же повернул к нему. За кремальерами стояли люди в латах и с алебардами, но им ли было тягаться со мной в ловкости. Пара стрел просвистела мимо меня, кривая сабля разрубила воздух под самым животом. Я помахал своим обидчикам рукой. Эх, родные! Каково же вам ползать всю жизнь по земле!…

Меня снова обтерли тампонами, а в нос натолкали отвратительно тугих турындочек. Марля спала с глаз, я разглядел движущийся потолок. Значит, катили обратно в палату. Или это коридоры замка, в который я так опрометчиво залетел?…

Все окончательно смешалось. Я перестал отличать явь от фантазий. Полет продолжался, но как-то уже не так. Небо пропало, и я, в самом деле, несся по каким-то выложенным из камня коридорам, а за спиной стлался топот многочисленных преследователей. Дорога серпантином спускалась ниже и ниже. Меня загоняли в ловушку, в какие-то дальние темницы. Ощущение безысходности сжимало грудную клетку, но поделать я ничего не мог. Это зайцу в лучах фар ничего не стоит сигануть в сторону, мне же и сигать было некуда. И все же спасение таилось где-то совсем рядом. Видимо, мысленно я продолжал взывать к нему, и, смилостивившись, оно поспешило мне навстречу – с пенным шумом, с пузырящими водоворотами. Одолев очередной лестничный пролет, я разглядел чешуйчатый блеск воды и, не снижая скорости, вошел в бирюзовые воды. Темница оказалась затопленной. Маленький океан под фундаментом больничного замка. Усиленно работая руками, я рассмотрел далекое дно. Мраморные потемневшие плиты, в беспорядке усыпанные золотыми и серебряными монетами, ножны мечей, чьи-то кости, черный потрескавшийся от времени рояль. Света, как ни странно, хватало, зато явно не доставало воздуха. Я изогнулся туловищем вправо и влево, словно надеялся отыскать какую-нибудь воздушную отдушину, но ничего похожего поблизости не было. Удушье стало нестерпимым, и, украдкой вдохнув в себя воду, я с удивлением обнаружил, что никакого кашля не последовало. Как оказалось, водной средой тоже можно было дышать!

Чуть повеселев, я огляделся. Сверху, нелепо болтая ногами и руками, ко мне спускались черные фигуры преследователей. По спирали – словно стайка акул. Но дышать у них явно не получалось, и я видел стайки пузырей, вырывающиеся из их тел. Агония кукожила их тела, перекашивала их лица.

Легким дельфиньим махом я подплыл к роялю и, откинув крышку, коснулся клавиш пальцами. Инструмент не должен был звучать, но странно! – он звучал. И тембр был по-особенному глубокий, словно рояльную струну удлинили вдвое. Я неспешно устроился за роялем. Не столь уж часто выпадают подобные шансы! И, мысленно представив перед собой нотный лист, сходу заиграл что-то удивительно красивое, может быть из Шопена, а может, из Листа. Пальцы двигались легко, совершенно не управляемые головой, как и бывает у настоящих пианистов. Оставалось только поражаться, отчего наяву у меня не получалось столь гладкого исполнения.

И в эту самую минуту, нарушая музыкальную пастораль, кто-то сипло задышал мне в затылок, а голос за спиной, очень напоминающий голос Адмирала Корнелиуса, изумленно вопросил:

– Кто же ты такой, черт побери?

Они ждали от меня серьезного ответа, они уверены были в том, что галлюциногены сломили мою волю. Я мог бы не отвлекаться от игры, но я все же снизошел до них, охотно объяснив, что я знаменитый «Капитан Луд», английский ткач, первым сокрушивший собственный станок, возроптав тем самым против ложных истин надвигающегося прогресса, против низменных позывов паразитарного мира человека. Я поведал им, что хотя движение лудистов и было формально вызвано континентальной блокадой Наполеона, но, в сущности, таило в себе великий всепланетный смысл. Я говорил им о вирусах, живущих в нашем теле, о подчиненном положении, в которое постепенно попадают люди земли. Собственно, в этом и заключалось мое страшное открытие. Живых и свободно мыслящих людей практически не осталось. Землю населяли паразиты, утвердившиеся в наших телах. Подавляя человеческую волю злым аппетитом, они переворачивали все с ног на голову, диктуя ложные цели, подсказывая опасные истины.

Нужно ли срезать конопушки скальпелем и можно ли усовершенствовать дерево? Стоит ли прививать землю, чтобы в ней не заводились жуки с червями, и надо ли продлевать человеческую жизнь, если людей, как таковых, уже не осталось?