Сонник Инверсанта

Поглядев на его таракана, я через силу улыбнулся. Мне почудилось, что рыжий усач прислушивается к словам Осипа, и уже за одно это я готов был его раздавить. Это индусы-джанисты ходят с марлей на лицах и метелками обмахивают перед собой путь, дабы случайно не проглотить и не придавить какое-нибудь насекомое. Такая уж у них вера. С моим мироощущением это абсолютно не стыковалось. Я всегда голосовал за разумное хищничество, хотя и не сумел бы определить пресловутые критерии разумности. Я ненавидел корриду, но при этом терпеть не мог комаров, оводов и клопов. Защищая одних животных, я преспокойно мог бы убивать других, и в этом также крылась некая слабость моих теорий. Рассуждения Осипа в этом смысле были на порядок сильнее.

– Видишь? Опять в сторону косится. На волю, значит. А что ему воля, если разобраться? Щели да норы, мгла да плинтусы.

– А мне думается, не слишком он от тебя бежит. Должен, по идее, рваться, усами за землю цепляться, а он спокоен.

– Еще бы! Я ж его, гада, кормлю как-никак. Тут хоть какая скотина за ум возьмется. Так что и мой попривык. – Осип дернул за поводок, энергично запричмокивал губами, словно разговаривал с младенцем. – Ах, ты мой лапусенька, мордоворот усатый! Ведь такой, кажется, здоровый, а в смысле воспитания – полная чепухенция…

Скрипнула дверь, и мы враз обернулись. Крадучись, в палату вошел дедок Филя. Завидев моего Осипа, он мелко перекрестился, но ни кричать, ни падать в обморок не стал.

– У меня в деревне такой же за печкой жил. Только с горбиком и прихрамывал на одну ножку. Очень любил, когда бабка пироги капустные пекла. Иной раз полпирога к себе в нору уволакивал. Да и в чугунки постоянно заглядывал. Так и получалось: как заснем, так он и шастает по избе, брюхо набивает…

– Шастает… – Осип презрительно скривил губу. – Даже корабли ходят, а тут животина шестилапая!

– Ну, так я ведь ничего. Только так – к слову… – дедок, стушевавшись, осторожно двинулся к своей тумбочке. Мне показалось, что керосиновая лампа на столике Керосинщика вспыхнула чуть ярче. Тень старика на стене уродливо сгорбилась, трепетно зашевелила руками. Осип со значением кивнул на нее.

– Видал, как выросла?

Я озадаченно кивнул.

– Потому что ночь?

– Точно! А сломанный нос, Петрунь, это даже хорошо. У тебя он раньше какой был?

– Как это какой? Обычный! Прямой, ровный.

– То-то и оно. А теперь будет с горбинкой. Потому что в жизни так не бывает, чтобы все ровно да гладко.

– Причем здесь это?

– А причем здесь все остальное? Ты, Петр, здесь для того, чтобы с народом поближе сойтись, к ухабам жизненным присмотреться. А что до происков, так на это наплюй. Без происков не наросла бы и жизнь.

Крыть было нечем. Я стиснул зубы и, задрожав, накрылся одеялом с головой. Это еще не ломки, но уже и не хмель. Нечто промежуточное. И только появление Осипа удерживало меня от того, чтобы не кинуться к Питону за очередной дозой.

– Чего дрожишь? Холодно?

– Горячо…

– Шутишь, значит, идешь на поправку. – Удовлетворенно пробормотал Осип. Бдительно дернув за нитку, оттянул таракана от края тумбочки. – Хорошо хоть халатик сменил. Давно надо было догадаться. Тут ведь кругом шулера, не поймаешь вовремя за руку – до смерти залечат.

– Так сходил бы узнал, что они там затевают. Что в капельницу суют, а что в чай пихают.

– Я бы сходил, только тут, понимаешь, не просто перемещаться. Кругом замки, решетки. Разве что Антонина поможет. Я ее, кажется, заинтересовал. В смысле, значит, как мужчина. – Осип горделиво подбоченился. – Опять же целюлит обещал ей вылечить.

– Ты?

– А то кто же!

– Да как же ты вылечишь? Никто в мире не может, а ты сумеешь?

– Сумею, раз взялся! Понятно, не за день, не за два, но в общем технологию себе представляю… Кстати, не знаешь, в средние века вельможные дамы болели целюлитом?

– Куда же им деваться, конечно, болели.

– А почему тогда у Рафаэля с Рембрандтом все белые да наливные? Точь-в-точь как ангелочки? Да и наш Кустодиев как-то не отразил в своих картинах данное заболевание.

– Еще бы! Они были художниками, а не врачами… – я вновь поежился. – Ты главное – про лекарство узнай.

– Не боись! Все узнаю в наилучшем виде. Упаковку я уже высмотрел. Какой-то феронбутал. Вот его тебе и прописывают каждый день. По пять-шесть кубиков.

– Так ты бы его подменил, а? На что-нибудь безвредное. Какую-нибудь глюкозу, что ли…

Осип сострадательно наморщил брови.

– Сделаем, Петь, не волнуйся. Вот этот самый барбос с усами нам и поможет.

– Каким, интересно, образом?

– Известно – каким… Ты сквозь стены умеешь проходить? Нет? А вот он умеет. Не хуже одесского Коперфильда. – Осип заговорщицки мне подмигнул. – Держись, Петро! Мы им тут устроим великосветскую жизнь! Еще сто раз пожалеют, что тебя спеленали…

* * *

Увы, Осип уходит, и все повторяется. Цокот каблуков медсестры, хруст ампулы и удар иглы в вену…