Сон разума

Наружности Фёдор был самой что ни на есть заурядной: лысоват (это у них семейное), брови густые, глаза серые, почти водянистые, поставлены несколько широко, нос самый обыкновенный, ноздри немного широковаты, губы тонкие, скулы слегка растянуты в стороны, из-за слабого подбородка овал лица будто обрывался книзу, однако в целом производил приятное, снисходительно-дружелюбное впечатление. Ростом он был не выше среднего, телосложением немого плотным, но не крепким и не рыхлым. Говорил обычно немного, в высказываниях на людях всегда старался быть взвешенным и осторожным, поэтому у многих, кто с ним общался впервые, могло создаться впечатление, что он несколько туповат, однако впоследствии все признавали его суждения вполне разумными. Это тоже относится к внешности, поскольку свои личные переживания, своё личное мнение, свою оценку Фёдор всегда оставлял при себе, создавал видимость человека и характера не выказывал, из-за чего несколько раз по непоследовательности выглядел очень глупо. Только вот взгляд редко кому подвластен. Прежде всего, он у него был разным: иногда рассеянным, иногда спокойным, бывало даже неприлично-тоскливым или же издевательски-насмешливым, а временами просто дерзким. Можно ли по нему было достоверно угадать его настроение, не понятно, видимо, иногда да, ведь, изменяясь, он сохранял в себе нечто неизбывное. Во всём, что Фёдор делал, в том, как общался с людьми, будто кирпич под штукатуркой, в последние годы начала обнаруживаться застенчивая самоуверенность его натуры, мол, я сам знаю, как лучше поступить, посему либо помогайте мне, либо не мешайте, из-за чего окружающие, знакомые с ним очень близко, иногда не замечали даже крупной лжи с его стороны, искренне надеясь, что впоследствии всё разъясниться. Он был весьма странным человеком, но все его странности воспринимались в том числе и им самим как нечто само собой разумеющееся, правда, до поры до времени.

Однако пока жизнь продолжалась. Временами Фёдор думал о своих родителях, иногда вспоминал тот несчастный дачный домик, который они с отцом начали сооружать очень давно, лет 30 назад. Каждый год на протяжении нескольких лет, уезжая летом на дачу, вся семья (в основном, конечно, отец) пилила доски, месила цемент, клала кирпич и т.д. Стройматериалы брались бог весть откуда, отец собирал их везде и всегда, за чем-то ездил в соседние города, проблемы случались даже с песком – его надо было везти из карьера за городом, а для этого нанять машину, в чём заключалось не малое затруднение. В общем крутился слишком живо для советской интеллигенции. Фёдор припоминал доски, державшие крышу, на которых стояло клеймо «Т-ский деревообрабатывающий комбинат. 1 класс», и детскому уму упорно казалось, они были предназначены для первого класса школы, в которой работали мама и папа, причём его фантазия иногда доходила до того, что он в ужасе представлял себе толпу родителей первоклассников, отбирающих у них новый дачный дом. Впрочем, в конце концов дома, разумеется, так и не получилось – просто сносный сарай. Бывало, отец с удовольствием поглядывал на недостроенное сооружение своими острыми, всегда готовыми рассмеяться глазами и что-то бормотал себе под нос. К тому моменту он практически облысел, тем страннее казался его большой мясистый нос на очень простом лице, постоянно покрытом мелкой жёсткой щетиной, в которой часто задерживались большие капли пота. Теперь к этому прибавились ещё морщины, да взгляд обезразличел, пусть иногда проступает в нём былой задор, однако недобрый, скабрёзный. Им обоим нравилось сидеть вечером за небольшим металлическим столиком, вкопанным ножками в землю посередине участка, и со всей серьёзностью рассуждать, что надо будет сделать завтра. Непонятно, действительно ли отец уже тогда воспринимал сына всерьёз либо это было просто игрой, но те их неспешные разговоры приносили обоим большое удовольствие. А вот спали все чуть ли не в палатках, по крайней мере, Фёдор отчётливо помнил какой-то шалаш, построенный то ли ему для игры, то ли действительно для проживания. Однако никто из них, похоже, не думал тогда о комфорте, они и без него были счастливы.