Сон после полуночи

Последовал знак привратника. Подбежавшие к помосту слуги подхватили старца и поставили на ноги, несмотря на его возражения и клятвы не вставать с пола до тех пор, пока цезарь не удовлетворит его просьбу.

- Остановись, ты не на приеме у Калигулы! - укоризненно заметил Пизону Силан.

- Наш цезарь отменил проскинезу на вечные времена! - добавил Каллист, в душе которого при виде распростертого на полу человека в сенаторской тоге ожила давняя страсть мстить римлянам за все унижения, доставшиеся ему от них, пока он был рабом.

Нарцисс же увидев, как сдвигаются к переносице брови Клавдия, примирительно шепнул императору:

- Право, не стоит наказывать несчастного отца за эту проскинезу - старик просто потерял разум от горя.

- И это все, что могут посоветовать мне эллины? - разочарованно спросил Клавдий и повернулся к сенаторам: - А что скажете вы?

Римляне сразу поняли, чего добивается от них цезарь, Но даже в своих личных целях ни один из них не мог переступить через интересы сената, состоявшего из их многочисленных родственников, друзей и кредиторов. К тому же каждый отлично понимал, что если позволить цезарю хоть раз нарушить законы, которые, словно плотина должны были сдерживать его своеволие, то даже из Клавдия через год-другой мог получиться новый царь Рима или второй Калигула.

Календы – первое число месяца в календаре древних римлян.

Так как остальные сенаторы молчали, переступая с ноги на ногу, ответить императору решил Сенека.

- Увы, цезарь! - вздохнул он, придавая голосу как можно больше печали. - Как ни тронуты мы словами Кальпурния Пизона, как ни озабочены скорейшим возвращением его сына и как ни жаждем, чтобы они успели встретиться перед вечной разлукой, мы можем сказать одно.

Философ встряхнул массивной головой,, словно отгоняя от себя жалость, и его голос стал твердым, а движения рук - уверенными:

- Для того, чтобы цезарь мог, не опасаясь упреков, строго спрашивать за нарушение закона с других, он сам должен быть образцом в исполнении всех законов!

- Суров закон - но закон! - не преминул щегольнуть своим знанием римских пословиц Паллант.

- Ах, Паллант, Паллант! - покачал головой Клавдий и, умышленно переходя на греческий язык, чтобы побольней уязвить вольноотпущенника, процитировал нечасто используемый им стих «Илиады»:

«Для меня неприятны подобные речи.

Мог ты совет и другой нам, больше полезный примыслить!»

- Иными словами... - прошептал поддерживаемый слугами старец.

- Сенат! - коротко бросил Гальба.

- Сенат! - подтвердил Каллист.

- Конечно, сенат! - воскликнул Вителлий Старший, радуясь, что ему не нужно, как это бывало часто, при споре эллинов с римлянами мучительно соображать, какое из двух зол для него наименьшее.

- Сенат! - в один голос заявили сразу несколько друзей императора.

- В котором ты, цезарь, являешься принцепсом! - многозначительно добавил Нарцисс, внимательно следивший за Клавдием.

- Конечно же! - благодарно взглянул на вольноотпущенника император, и тот спрятал улыбку, услышав, как Паллант с завистью шепнул Каллисту:

- Далеко пойдет наш Нарцисс! Надо же - в одном лесу поймать двух вепрей...

Паллант оборвал себя на полуслове, потому что Клавдий собравшись с мыслями, сообщил свое решение посетителю:

- На ближайшем заседании сената я воспользуюсь правом первого голоса и лично - слышишь, лично буду просить отцов-сенаторов за твоего сына!

Римская пословица сродни русской: «Одним выстрелом двух зайцев убить».

- Цезарь! - собравшись с последними силами, вскинул голову Пизон. - Реши это дело сейчас. Если ты оттянешь его до сената, то я не успею увидеть сына. Ведь путь до границ римского мира с варварами так далек, а нить моей жизни столь коротка...

- Ну, хорошо! - перебил его Клавдий. - Я завтра же соберу отцов-сенаторов на заседание.

- Но завтра начинаются Сатурналии!1 - напомнил Каллист, улыбнувшись приятным воспоминаниям этого единственного праздника рабов.

- Ах, да! - спохватился Клавдий. - Тогда ровно через пять дней, клянусь Августом!

Поняв, что все его дальнейшие мольбы будут напрасны, старик оттолкнул от себя слуг и, не скрывая слез, вышел из зала.

Привратник, в интересах которого было пропустить как можно больше посетителей, чтобы за солидное вознаграждение сообщать каждому из них о настроении цезаря, с облегчением взмахнул тростью.

- Метилий Модест! - с необычайной торжественностью выкрикнул номенклатор, также имевший немалые выгоды от своей должности.

Взметнулась дверная занавесь. Эллины, вспомнив об опасности, которая с самого начала приема висела над ними словно дамоклов меч, с тревогой взглянули на вошедшего сенатора.