Соловей и медянка

А ёж жука не трогает — боится, что тот пережаренный.

КУРИЦА И ТАРАКАН

Вышла хозяйка из дому, а дверь закрыть забыла. Курица это заметила и решила: «Надо бы комнату осмотреть как следует». И тотчас же потихоньку шмыгнула в сени, а оттуда юркнула в кухню.

Таракан, который сидел в щели и грелся на солнышке, сердито её окликнул:

— Эй, кумушка, ты что тут бродишь?

— Зашла вот взглянуть, как люди живут, — вежливо ответила курица.

— Что за люди! Это мой дом — люди тут только для того, чтоб мне прислуживать, — продолжал сердиться таракан.

— Да кто ж ты такой?

— Я? Странно, что ты даже этого не знаешь. Ведь я хозяин, я — Таракан.

— Ага, так ты и есть Таракан.

— Да, я и есть, я и есть. Посмотри на меня хорошенько, чтоб ты другой раз узнала меня.

Курица склонила голову набок и посмотрела. Посмотрела, заметила торчавшие из щели усы и мудро кивнула головой. Таракан спросил:

— Рассмотрела ты меня?

— Рассмотрела, как же, — сказала курица.

— Страшный я зверь, правда?

— Страшный, страшный.

— Бык и то не больше меня будет!

— Где ему, где уж!

— Да и конь не сильней меня.

— Не сильней, нет, не сильней.

— А какой же я злющий, ух, какой злющий! — воскликнул таракан и пошевелил усами. — Кого схвачу — убью, кого настигну, тот живым не уйдёт!

— Ко-ко-кошмар! Ко-ко-кошмар! Ко-ко-кошмар! — прокудахтала курица и, вновь заглянув в щель, спросила: — Как же ты, кум, своих жертв убиваешь, как их жизни лишаешь?

— Крупных рогами закалываю, а мелочь ножищами затаптываю, — ответил таракан.

— Чем же ты кормишься, что ты такой могучий?

— Хлеб ем, мясо ем.

— А что же ты пьёшь, что у тебя в теле такая сила?

— Молоко пью, сливки пью.

— Вот так чудо, ты, стало быть, откормлен на славу и, должно быть, очень хорош на вкус, — сказала курица и, вытянув шею, выклевала таракана из щели.

Выклевала и тотчас проглотила.

Проглотила, покачала головой и разочарованно сказала:

— Вот так хвастунишка! Козявка-букашка и та вкуснее, а уж крупяное зёрнышко намного лучше!

ХИТРАЯ ЛЯГУШКА И ТЩЕСЛАВНАЯ ЦАПЛЯ

В ранний утренний час лягушка вышла погулять на берег пруда и попалась на глаза цапле. Лягушка отвесила глубокий поклон, скосила глаза на воду и, поздоровавшись, сказала:

— Прекрасное утро, сударыня, на редкость прекрасное утро.

— Гм-гм, — кивнула головой цапля и поточила клюв о песок.

— Как светит солнышко! Как плывёт облачко! Какой веет ветерок! — воскликнула лягушка.

— Гм-гм, — снова кивнула головой цапля и уже приготовилась напасть на лягушку.

— Да… Жаль только, что мне некогда любоваться в твоём обществе этой красотой и этим великолепием! — вздохнула лягушка и, прыгнув в воду, тотчас опустилась на дно. Опустилась на дно, сжалась там в комочек и подумала: «Хорошо всё же тому, кто привык смолоду не лазить в карман за словом».

В полдень лягушка, держа над головой зонтик, снова вышла погулять на берег пруда — она была уверена, что прожорливый враг уже давно ушёл своей дорогой. Гуляла-гуляла, кокетливо перебирая лапками, вдруг в воздухе послышался громкий шелест, она оглянулась и даже вспотела от страха: из леса торопливо летела цапля. Приблизившись, она опустилась на землю почти рядом с лягушкой.

Лягушка отвесила ещё более глубокий поклон и, увидав, что расстояние до пруда немалое, поздоровалась и сказала:

— Солнышко стало припекать, сударыня, ой-ой, солнышко стало припекать!

— Гм-гм, — кивнула в знак согласия цапля.

— Хоть бы немножко прохлады! Хоть бы чуточку дождичка… — сказала лягушка.

— Гм-гм, — снова ответила цапля и, лукаво скосив глаза, начала приближаться к лягушке.

— Ох, боже мой! В такую жару нашему брату лучше не покидать тени! — вздохнула лягушка и, собрав все свои силёнки, двумя длинными прыжками скакнула к берегу, а третьим — в воду, прямо на дно. Бултыхнулась на дно, сжалась там в комочек и подумала: «Хорошо тому, кто привык смолоду не лазить в карман за словом».

На этот раз лягушка просидела в пруду до позднего вечера — лишь время от времени высовывалась из воды глотнуть свежего воздуха, не смела даже оглядеться как следует. Лишь перед заходом солнца одела она длинное платье и снова вышла пройтись по берегу пруда — она была уверена, что злой птицы поблизости нет.

Разгуливала лягушка долго, совсем уже осмелев, и сама смеялась над своими былыми страхами. Гуляла-гуляла и вдруг услышала в воздухе сильный шелест. Улизнуть было уже невозможно: цапля опустилась как раз рядом с ней.

Лягушка ещё раз набралась храбрости, отвесила такой низкий поклон, что ткнулась носом в песок, и сказала почтительно:

— Привет вам, сударыня. Вот и этот день миновал спокойно и счастливо. Кончился денёк, наступает вечерок. Ничего больше не остаётся, как идти спать.

— Спать ты, сударынька, не пойдёшь, я тебя своим деткам отнесу, — строго сказала цапля.

Сказав это, она сцапала клювом лягушку и взлетела высоко-высоко, выше самых высоких елей.

Бедная лягушка была ни жива, ни мертва, она ясно понимала: близился конец, наступал её последний часочек. И в этом отчаянном положении она ещё раз прибегла к хитрости, промолвив медовым голосом: