Солнце живых

Аркадий Шушпанов СОЛНЦЕ ЖИВЫХ

Ленкин отец погиб двенадцать лет назад, когда мы с ней еще не были знакомы. Но я о нем слышал и даже знал в лицо. Кто тогда не знал капитана Ухова. ЧП планетарного масштаба. Сейчас-то уже подзабыли астронавис, который падал на Париж. Потом рассчитали: примерно раз в пятьсот лет такая авария могла произойти. Вот, произошла. Да еще над Парижем.

В городе, конечно, к моменту падения не оставалось ни души. В радиусе сотни километров — тоже. Все, что можно было сделать, сделали. Капитан покидал борт последним.

А он взял и не покинул. Отстрелил спасательный модуль с экипажем и взорвал астронавис прямо в атмосфере, в верхних слоях. На землю ни один обломок не упал.

Никто этого не понял. Потому, наверное, и постарались скорее забыть. Зачем надо было себя убивать? Ну, Париж. Заново бы отстроили, отреставрировали. А капитану уже никакая генная реконструкция не поможет.

Редко в наше время люди умирают. Отвыкать начали.

…Вернувшись в город, я первым делом направился к Ленке. Купил по пути большую розу. Обожает. Говорит, шипы у них крупные.

Так и заявился: цветок в руке, находка века — под мышкой.

От розы Ленка просияла, а на ящик — ноль внимания. Я рассудил, время будет, ночь длинная.

А день только клонился к вечеру. Народ тучами реял над улицей, то и дело ныряя в окна высоток и временами едва-едва не задевая горгулий на вираже. В предзакатном небе мерцал на своей орбите международный Астерум Терциус, где-то за крышами наверняка прятался и Секундус.

Ленка взахлеб рассказывала про музейную практику в Питере, в запасниках Этнографического. Словно решила выплеснуть в несколько минут все, что накопила за три месяца. «Ты представляешь, шкуры выносишь проветривать, а им двести лет! А дихлофосом от них! Потрясающе!» Надо слышать, как она говорит своим низковатым голосом: «П'трясающе!» — и в глазах точечки.

Притихла, когда я вплотную занялся ее волосами. Они у Ленки роскошнейшие. Косу можно заплести чуть ли не в руку толщиной. Люблю это делать.

А по телевизору прогрохотал ролик «Дракулы Брэма Стокера» в постановке Копполы. Ленка вспрянула. Ей нравился Кеану Ривз.

Очень удачный анонс.

Своевременный.

— А как ваша экспедиция? Ну-ка, выкладывай! Что откопали? Взаимность трансильванок?

— Нет там никаких трансильванок. Где мы работали, вообще не живут. Глухие леса. Туда и заходят редко-редко.

— Правда, что ли?

— Ага.

— Классно! Вот уж не думала!

— Как будто сама не боишься.

— Ну, нет! Не ври!

— Ночью? В деревне? Когда я в окно заглянул?

Был такой случай. Уговорил водителя автобуса, который там даже не останавливается, потом еще километра четыре пешком. Еле нашел.

— Ты — это не считается.

Препираться с Ленкой одно удовольствие. Но я достал из кармана сувенир.

— Пуля?

Да, пуля. Старинная. Только не серебряная, а свинцовая. Как Ленкино колечко — мой подарок на четырнадцатое февраля.

— Потрясающе!

— Тебе на память.

— Ой, а точно настоящая? — Она перекатывала кусок свинца с ладони на ладонь.

— Нет. Захар стянул из дома бабушкин столовый прибор, и мы все лето отливали подделки. Народный промысел.

Ленка аккуратно отложила пулю в сторону. Подобраться я не успел, и меня легко опрокинули на двуспальную кровать. Очки тут же слетели. Я уворачивался от Ленкиных ноготков, и мы оба отскакивали от бортиков, как бильярдные шары. И конечно, в финале битвы на нас обрушилась кроватная крышка.

А ведь я сказал почти правду. Захар действительно хотел провезти в экспедицию свинцовые пули, а заодно и самопал. Потом раздумал. А вот железные ножи имелись у всех. Даже у Бу. И цианид: шприцы на два кубика в нагрудном кармане: в случае чего снял колпачок — и вперед.

От цианистого калия еще никто не умирал. У Захара и насчет вампиров возникли сомнения, но идея принадлежала Бу, а тот в этих вопросах авторитет.

Приподняв крышку, я обнаружил, что уже ночь, а «Дракула» идет. На экране как раз возник сам граф — Гэри Олдман. Пальцы аристократа сжимали осиновый кол.

Ленка выбралась следом и принялась расчесывать свое непослушное богатство. Кровать у них антикварная, давно пора сменить на одну из тех, где крышка медленно смыкается створками, а не грохает, когда не надо, обдавая спрессованным воздухом.

Но в этом доме все — память.

Ван Хелсинк крался за Дракулой с ножом наготове. Я сразу вспомнил, как Захар показывал нам с Бу приемы против броска вампира.

Ленка тем временем совладала с прической и добралась таки до ящика. Я пресек попытку его открыть и для начала потребовал еще гемо-колы.

Пока она, заинтригованная, возилась на кухне, осматривал комнату. За лето почти ничего не изменилось. Стопка учебников на латыни. Коробка из-под последней версии «Фенестри» /лат. «окна»/. Коперниковская медаль отца. Видели когда-нибудь? С одной стороны портрет самого Коперника, с другой — селеноцентрическая схема мира.

Ленка вернулась с колой. Слышал, опять пошла кампания против биотехнологий. А «зеленые» в ответ выбросили лозунг: «Нам нечего терять, кроме пищевых цепей!».

— Готова?

Захара в свое время передернуло. Ленка просто удивилась.