Солнце встает над ними

— Положительные герои из сентиментальных романов мне никогда не нравились, — резко ответила она.

— Меньше всего я хотел бы, чтобы наш разговор оборачивался таким образом.

— А на что вы надеялись когда ехали сюда?

— Даже в самом безысходном положении человек на что-то надеется, — отвечал он.

— А вы в таком положении?

— Это вы должны мне ответить. Ну-ну, интересно, что вы там видите? Что меня ждет? — провоцируя девушку на откровения, говорил он.

— Каждый хотел бы наперед узнать свою судьбу, а вот начинаешь подводить человека к порогу, за которым предстанет перед ним судьба, так он пугается, страшно ему. А врать я не люблю, да и не умею. Знаете Дмитрий, у меня принцип — я не смотрю будущее ни при каких обстоятельствах, кто бы меня об этом не попросил. За прошлым бы ошибки исправить, куда там до будущего… Давайте по делу, зачем вы приехали?

— Кажется я вам уже дал понять, — сказал он, принимая из рук хозяйки пиалу с чаем.

На губах девушки блуждала рассеянная улыбка. Теперь уже она стеснялась его взгляда. Перед ней сидел взрослый русоволосый, голубоглазый мужчина, выше среднего роста, со спортивной фигурой. Лицо у него действительно симпатичное: правильные черты, крупный прямой нос, красиво очерченные губы, чуть выпуклые скулы и милая ямочка на подбородке, что придавало его лицу добродушный вид.

— У меня сейчас занятия в классе. Вернусь к вечеру, потом продолжим разговаривать. А пока можете расположиться в мужской половине. Удобства вы помните где.

— Что преподаете?

— Нотную грамоту. Класс фортепиано. Учеников у меня не много, но все старательные. Представляете, до меня здесь музыку преподавали еще до развала союза.

Кристина оставив гостя одного, схватила папку с нотами и в приподнятом настроении помчалась на урок. Нет на свете несчастнее человека, который не испытывал настоящей любви. Только-только начинаешь ощущать что жизнь идет ровно, все в ней начинает налаживаться как вдруг залетевший в город весенний ветер обдает тебя запахом талого снега, горечью набухших почек, свежестью обнажившейся земли и еще до селе чем-то незнакомым и волнующим. На каждого весна действует по-своему… Весь день она провела в думах о свалившемся с неба госте, отпустив пораньше с последнего урока ученика, чтобы пораньше вернуться домой. Но радость и печаль всегда ходят рядом. Стоило Кристине вспомнить о своем необычном предназначении как настроение ее стало хуже некуда.

— Вы довольно быстро вернулись, — сказал Дмитрий. — Я вас ждал.

— Чайник поставлю, — не подобрав других слов, почуяв что во дворе накурено, сказала Кристина.

— Опять чай? — подковырнул гость.

— Друг мой, мы на Востоке. И чай неотъемлемая его состовляющая, — наморщив свой белый лоб отвечала она.

Они пили чай с печеньем и рахат-лукумом из лепестков роз.

— С завтрашнего дня в городе начинаются праздничные гуляния. Наша маххаля уже давно готовится к встрече весны. Советую сходить, — говорила Кристина.

— Наурыз?

— Наурыз у казахов, у нас Навруз.

— Да-да, помню. Теща делала баурсаки, — поморщившись, сказал Дмитрий. — На праздник не пойду, спасибо за приглашение. Помнится, когда был молодым, охотно бегал на подобные празднества, а теперь давно отпало желание. Незнакомые люди, разговоры ни о чем… обязательно заметят новичка и привяжутся с разговорами. Шумные кампании не по мне, — немного поколебавшись с обезоруживающей улыбкой, говорил он.

— Ясно.

Кристина была возбуждена. В ее глазах мелькало что-то неуловимое, очень волнующее. Она хотела продолжить их утренний разговор, но не знала, как заговорить об этом. Ее мысли путались, соглашательская мысль уже стучалась в ее голову, как вдруг мысль сознательная резко вытеснила ее. Задурить голову девчонке, чтобы учинить ей неприятность? Что ж, пусть прыгает от радости, он своего добился!

— Послушайте, Дмитрий, — начала она. — У нас с вами ничего не получится.

— Не получится что?

— То, о чем вы говорили утром. Помните? — робея говорила Кристина.

— Почему не получится? — посерьезнев, громко спросил он.

— Все дело во мне.

— А я уж грешил на свой возраст, — доверительно сказал Дмитрий.

— Я не могу иметь любовные отношения и не могу построить нормальную семью. Даже если мне и очень бы хотелось, сделать этого мне нельзя. В противном случае расплатой за счастье может выступить все что угодно. И эта неизвестность самое страшное, — сокрушаясь, говорила она. Я ношу в себе не только белое, но и черное, а этого делать нельзя.

— А ты крепкий орешек, Кристина Олеговна.

От его слов у нее внутри словно обрушилось сорокаэтажное здание, оставив после себя руины.

— Ты мне действительно очень нравишься, но я здесь не только за этим.

Кристина не проронила больше ни слова. Она смотрела на этого человека, которому смогла почти довериться, с укоризной, не моргая. Слезы удушливо подступали, подергивая ее остренький подбородок.