Солнце внутри

– Да? Дети? Боже мой, ну зачем так убиваться из-за этого? – как-то даже обрадовался я. – Ты злишься на меня? Что я долго тяну с… Блин, прости, я просто особо не задумывался пока. Мне так хорошо с тобой, что я еще не думал обо… всем этом.

По моей руке скатывались уже целые ручейки.

– Зоя, родная моя, я понимаю, что ты, наверное, думаешь, что тебе уже не так-то мало лет и что… Ну… Ну, хочешь, мы прям совсем скоро займемся этим вопросом? Я же тоже…

Внезапно она вскинула распухшее, красное лицо и выдернула у меня руку.

– У меня не может быть детей, – прошептала она с надрывом. – Никогда. Не может, Адам.

Я отпрянул несколько ошарашенно.

– Ты была у врача, что ли? – спросил я, отмечая, что особой паники и эта перспектива во мне не вызывала.

– Да, – сглотнула она и отодвинула от себя чашку.

– И тебе сказали, что у тебя… Бесплодие, или как там это называется? – Я снова потянулся к ее рукам, но она крепко скрестила их на груди.

– Но это же можно как-то решить, – пытался я найти зацепки для того, чтобы утешить ее. – Я, конечно, понимаю, что для женщины это…

Тут она твердо посмотрела мне в глаза и произнесла абсолютно ровно:

– У меня рак.

Я застыл с приоткрытым ртом. Слова ударились об меня и отскочили обратно, словно резиновые.

– Что? – не понял я.

– У меня рак, – повторила она слегка дрогнувшими губами.

– Как?.. Какой?.. Где? – начал я заикаться.

Слова прыгали мне на язык и выскакивали, не согласовываясь с мозгом, в котором в одно мгновение образовалось сразу несколько черных дыр. Зоя закрыла рот ладонью и выглянула в окно.

– Что ты такое говоришь? – рассердился я вдруг отчаянно. – Это шутка такая дурацкая?

– Какая шутка, Адам? – проговорила она, не поворачиваясь. – Я выгляжу так, будто шучу?

Передо мной на стол опустили дымящуюся чашку, но я не нашел в себе сил, чтобы поблагодарить официанта. Пар поднимался вверх и окутывал мое лицо влажным покровом. Во мне всколыхнулось навязчивое желание макнуть палец в кипяток, однако в ту же секунду я понял, что даже самая изощренная физическая пытка сейчас не сможет перебить душевную боль, которая разгоралась молниеносно, как летний лесной пожар.

– Зоя… – выдавил я из себя еле-еле. – Что?..

– Прости, – отозвалась она. – Мне надо было раньше сказать тебе.

Я откашлялся, чтобы хоть немного вернуть севший голос.

– Раньше? Что значит раньше?

Я казался себе актером, которого вытолкнули на сцену не в той постановке и который теперь стоял в свете прожекторов перед полным залом и не знал слов. Инстинкт требовал бежать, а разум пытался импровизировать.

Зоя ответила не сразу. Добрую минуту она продолжала смотреть на проезжающие машины и, видимо, набиралась храбрости.

– Это рецидив, – сказал она наконец тихо. – Это значит, что…

– Я знаю, что такое рецидив, Зоя, – произнесли мои губы.

Горло все сужалось, а дышал я слишком быстро, от чего начинала кружиться голова.

– В общем, да, – продолжила Зоя после очередной паузы. – Это рецидив. А в первый раз я болела три года тому назад. Когда мы с тобой познакомились, я считалась здоровой уже два года. Помнишь, – усмехнулась она вдруг, – как Лиза тогда неудачно пошутила? Что в пункте сдачи крови хорошо выбирать партнеров, потому что все проверены. Я на нее не сержусь, она сама просто забыла. Это даже лучше, знаешь. Очень тяжело, когда на тебя смотрят с жалостью и общаются, как будто делая одолжение, потому что ты и так скоро умрешь.

Впервые в жизни я ощутил на себе точность выражения «не верить своим ушам». Я вроде слышал ее слова, они даже складывались в осмысленные предложения, но мне казалось, что с моей слуховой системой, должно быть, что-то не так. Это было похоже на радио, которое поймало не ту волну, и хотелось верить, что на самом-то деле Зоя говорит о чем-то совсем другом. О том, что хочет взять собаку из питомника, а не может, или о том, что не получила роль, которую очень хотела. Все равно, о чем, но о чем-то другом.

– Н-но, – взмолился я, – но ты же и была тогда проверенной! Как же ты могла сдавать кровь, если…

Как полоумный, я зацепился за тростинку, прикрепленную к огромной, такой желанной, вселенской ошибке. Правда, тростинка эта была настолько тонкой, что иллюзия лопнула еще до того, как я успел хоть на секунду в нее поверить. Кровь забила в моих висках. Наконец Зоя посмотрела мне в глаза.

Взгляд ее был страшным. Не отчаянным, нет. Это я мог бы стерпеть. Он был обреченным.

– Я не сдавала кровь, – сказала она. – Ты забыл? Я просто пришла за компанию с Лизой.

Разумеется, я не забыл. День нашего знакомства был выбит татуировкой в моей памяти. Я хотел что-то сказать, но язык и горло заледенели.

– Я… должна была тебе сказать… – убрала Зоя темную прядь с лица и положила пальцы на висок. – Прости…

Голова моя все кружилась и кружилась, и я подумал, что даже не против упасть сейчас в обморок. Но тут в сознании моем что-то переключилось, и я понял, что не могу оставить ее одну. Рывком я сделал большой глоток обжигающего чая и заставил себя проглотить его. К счастью, кипяток действительно пробил лед, и я почувствовал в себе способность говорить.