Читаем Солнце в крови. Том первый полностью

Даян возвышался один на сияющей вершине. Кто мог тогда возражать ему? Отдельные трезвые голоса тонули в хоре славословий. Трудно иметь претензии к тогдашнему руководству. Нужен был вождь, обладающий величием души и огромным, почти фантастическим авторитетом, чтобы свернуть поднятые Данном паруса, наполненные ветром победы. Страна нуждалась в руководителе, который мог бы прекратить затянувшийся пир победителей и вернуть нацию на почву реальности.

Такого вождя у Израиля не было…

Не было конструктивной программы мирного урегулирования. Никто не посмел предложить альтернативу политическому курсу Даяна. Никто не желал испортить праздник зловещим стуком в дверь и появиться на пиру мрачным вестником грядущих потрясений…

Что же касается телефонного звонка от арабских лидеров, то его, по правде говоря, никто и не ждал. Они не сошли с ума, чтобы звонить в Иерусалим после того, как Даян заявил, что не будет отдано ни пяди из захваченных в ходе Шестидневной войны территорий.

А Даян продолжал свою линию. В 1971 году, будучи в качестве министра обороны ответственным за контролируемые территории, он стал энергично создавать на них «новые реалии» в виде еврейских поселений. В Синае по инициативе Даяна был основан Ямит, целый город, само существование которого на оккупированной египетской территории делало войну с Египтом неизбежной.

В апреле 1973 года, выступая в Масаде, древней крепости, ставшей символом сражающегося Израиля, Даян провозгласил:

«Я вижу отсюда новое могучее еврейское государство в широких границах, простирающихся от реки Иордан до Суэцкого канала».

Лишь шок Войны Судного дня избавил от имперских иллюзий неудавшегося кандидата в израильские диктаторы.

* * *

Даян не был генератором идей. Он получал их уже готовыми и шлифовал, как шлифуют алмазы. Его интеллект, легко решавший политические ребусы, был лишен творческой глубины. С удивительной ловкостью пользовался Даян чужими достижениями, придавая провинциальным идеям своих помощников нужную форму. Лавры же всегда доставались ему.

Даян за долгие годы своей карьеры вступал в тесные контакты и даже в дружеские отношения с очень многими людьми. И многие, разочаровавшись в нем, пытались развеять миф, сложившийся вокруг его имени. Но мифы живут по собственным законам, не имеющим ничего общего с реальной жизнью. Даян презирал людей, хотя охотно использовал их для своих целей. Таких понятий, как дружба и верность, просто не было в его лексиконе. Им восхищались лишь те, кто не имел сомнительного удовольствия знать его лично. Те же, кому приходилось вступать с ним в непосредственное общение, его не любили и боялись. Входивший одно время в состав правительства Голды Меир Гидеон Рафаэль как-то сказал:

— Никто не осмеливался перейти Даяну дорогу из-за боязни попасть под колеса его автомобиля на плохо освещенном политическом перекрестке.

План Синайской кампании до деталей разработал Меир Амит. Победой в Шестидневной войне мы обязаны Эзеру Вейцману и Ицхаку Рабину, а не Даяну, получившему портфель министра обороны за пять дней до начала военных действий.

Война Судного дня показала, каким стратегом был Даян, пользовавшийся славой непробиваемого щита еврейского государства.

* * *

…Израиль в вихре войны. В Синае пала линия Бар-Лева, а на Голанах сирийцы вот-вот прорвут линию фронта. Идет лихорадочная мобилизация резервистов. Но ведь нужно какое-то время, а его — нет.

Премьер-министр Голда Меир, с серым от бессонницы лицом, с пепельными губами, курит сигарету за сигаретой. Только что она разговаривала по телефону с Генри Киссинджером. Государственный секретарь обещал наладить по воздушному мосту бесперебойную доставку оружия и боеприпасов. Но ведь для этого тоже нужно время… Входит Даян, прибывший прямо с фронта. Его гимнастерка покрыта пылью, пропитана потом. Пыль покрывает тонким слоем его мертвенной бледности лицо.

— Голда, — говорит он, — это катастрофа. Я предлагаю обсудить условия возможной капитуляции.

Голда ошеломлена. Она бледнеет. Но у этой блистательной старухи неукротимая душа.

— Моше, — отвечает она резко, — успокойся и приди в себя.

— Слушай, Голда, — произносит Даян, — если ты считаешь, что кто-то лучше меня справится с обязанностями министра обороны — назначь его. Я бы на твоем месте не колебался ни минуты.

— Упаси Боже, — коротко роняет Голда.

Входит секретарша, Лу Кедар, и произносит одно слово: «Дадо». В глазах Голды вспыхивает и тут же гаснет радость.

— Вот и хорошо, — говорит Даян. — Посоветуйся с начальником генштаба. Дадо понимает ситуацию лучше меня. А я отправляюсь на Южный фронт.

Главнокомандующий Давид Элазар уже в дверях, и Даян кивает ему, выходя. Дадо, тоже не спавший четверо суток, как всегда, подтянут и спокоен. Голда смотрит на его ладную фигуру, излучающую хладнокровную уверенность, и ей становится немного легче.

— Дадо, — говорит она, — Даян только что предложил капитуляцию. Что скажешь?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии