Солнце в крови. Том первый

— Я сам человек крайних убеждений и именно поэтому считаю своим долгом предупредить каждого: не идите за Кахане. Он — безумец.

Узнав Кахане ближе, Кольчинский стал обращать внимание на странности его поведения. Но лучше пусть об этом расскажет сам Кольчинский:

«Кахане не раз говорил мне, что он — продолжатель дела древних израильских пророков. Его миссия — спасти народ Израиля. Он — посланник. Поэтому он всегда прав. И только он знает истину и что и когда надо делать. Он не выносит возражений и не терпит чужого мнения. Последнее слово всегда остается за ним. Когда кто-то из его клевретов осмеливается ему перечить, Кахане смотрит на нарушителя канонов тяжелым взглядом до тех пор, пока тот не начинает каяться.

Кахане не говорит, а изрекает. Не убеждает, а навязывает свои взгляды. Внезапно он впадает в транс. Начинает дрожать, дергаться. Остановившиеся глаза смотрят через голову собеседника куда-то в пространство. В эти минуты он особенно похож на безумца.

Все это производило на меня гнетущее впечатление, и я стал отдаляться от Кахане. Окончательный разрыв наступил после одной нашей беседы. Разговор зашел о левых в Израиле. Кахане впал в экстаз. Энергично взмахивая кулаком, кричал, что необходимо физически уничтожить этих отступников от веры. Я наивно спросил:

— Какой суд вынесет им смертный приговор?

— Не будет суда, — ответил Кахане с ужасающим спокойствием. — Я приму решение, а выполнят его мои люди.

Я был потрясен. В моем сознании не могло уместиться такое: чтобы евреи убивали евреев. А Кахане тем временем продолжал:

— Первыми будут ликвидированы Меир Вильнер, Ури Авнери, Йоси Сарид и Шуламит Алони.

Тогда я спросил:

— А где же граница? Где гарантия, что завтра ты не прикажешь убить меня, а послезавтра Менахема Бегина?

Кахане вскочил, как ужаленный.

— Бегин?! — крикнул он. — Этот предатель! Эта мумия, которую нужно повесить на площади Царей Израиля!

Это было уж слишком. Я Бегина знаю и люблю. И это ничтожество смеет так говорить о нем?

— Твоя идеология неотличима от нацистской, — сказал я ему. И навсегда ушел, хлопнув дверью».

…12-го августа 1986 года в восемь часов вечера тишину в Хевроне разорвали выстрелы и истошные вопли. Волнами накатывались вопли на улицы города, быстро заполнившиеся обезумевшими от ужаса людьми. Раздавались крики: «Кахане! Кахане! Они напали на наши дома!»

Жители Хеврона звонили в полицию и умоляли: «Приезжайте немедленно. В Хевроне начался арабский погром».

Когда через несколько минут в город прибыли усиленные наряды полиции, то выяснилось, что никакого погрома не было. Просто несколько кахановцев, проникших в Хеврон, швыряли камни в окна арабских домов, что и вызвало панику.

Это колеблющаяся тень мессии трансфера заставила выть от ужаса целый город…

Получив мандат на выборах в Кнессет 11-го созыва, Кахане сказал на митинге своих сторонников:

— Сегодня — ночь исхода из Египта. А начиная с завтрашнего дня мы — евреи, живущие в еврейском государстве. На следующих выборах мы получим уже восемь мандатов.

Толпа завыла. Десятки рук подхватили Кахане и понесли. Не к власти и славе, как думал он, а к смерти и забвению…