Солнце против правил

— А я не буду с этими занудами сидеть. Сбегу, — заверял брат.

И не испугался ведь!

Часов в девять вечера выпросил у мамы поручение — сходить за хлебом. Сунул в карман мелочь, пакет, подмигнул Лие — и домой не вернулся.

Отец с каждым часом мрачнел. Мама трепыхалась, хотела звонить в «Скорую», в полицию, но батя играл желваками:

— Не надо. Нагуляется — сам с ним разберусь.

Мобильники на излете тысячелетия имелись только у обеспеченных, пейджеры отец называл происками дьявола. Борькин одноклассник (единственный, кого родители знали) сказал, что в компьютерном клубе вроде как планировался последний баттл тысячелетия и Борис туда собирался.

Отец прежде был уверен, что сын вообще не касается электронных игрушек, поэтому набычился еще больше. Тщетно Лия и мама пытались его развеселить, втянуть в хоровод вокруг елки. А когда пришел Дед Мороз, папа едва взглянул на пушистый свитер, что принес ему волшебник. Зато дочкин подарок (Кен в салатовых шортах и чудесной сетчатой майке) его взбесил. Он обозвал игрушку плохим словом и рвался выкинуть в окно. Мама умоляюще прижимала к груди руки и причитала, что Лия уже второй год пишет в Великий Устюг, просит друга для своей Барби.

Поначалу девочка собиралась сидеть, как большая, минимум до полуночи, но без Борьки тоскливо, и на сердитые лица родителей тоже неинтересно смотреть. Поэтому свободу отвоевывать не стала. Когда папа велел идти спать, схватила Кена и вместе с ним дисциплинированно отправилась в кроватку. Взрывы фейерверков и радостные крики, возвестившие приход нового тысячелетия, слышала в полусне. А утром проснулась от чужих мужских голосов на кухне.

Посмотрела на часы: девять. Странное время для гостей первого января. Схватила нового своего друга Кена, босиком прокралась по коридору, выглянула, пискнула еле слышно: милиционеры. Отец сидит — на щеках красные пятна пылают. А мама плачет горько.

Ее, конечно, сразу прогнали. Но полицейские говорили громко, и Лия даже сквозь стену разобрала: Борька вместе с приятелем пытался обнести богатую соседскую квартиру. И попался.

Она ни секунды не верила, что умный, сильный, добрый, потрясающий брат может оказаться вором. Боря мог хулиганить по мелочи, сырок творожный или булочку в магазине незаметно слопать или под курткой вынести. Но он никогда бы не совершил настоящего зла.

К счастью, милиционеры оказались не зверями и сами предложили парня отмазать. Вернуть украденное, повиниться перед соседями, заплатить компенсацию и дело замять.

Мама чуть ли не впервые повысила голос, крикнула:

— Конечно! Мы согласны!

Но отец усмехнулся:

— Ты полагаешь, я стану жить в одной квартире с преступником?

Лия совсем забыла, что ей нельзя встревать во взрослые разговоры. Вбежала на кухню, завизжала, затопала ногами:

— Папа, папа! Давай Борьку вернем! Пожалуйста!

Но он сурово повторил:

— Если мой сын вор, иметь с ним дел я не буду.

— Не мог Боря, — в отчаянии прошептала мама. — Оговорили его.

Милиционер взглянул с сочувствием. Мягко сказал:

— К сожалению, все против них. Взяли с поличным. Да они уже и признались.

— Значит, Боря просто не успел подумать, — твердо сказала Лия.

— Мальчику всего четырнадцать лет, мы понимаем, — улыбнулся человек в форме, — поэтому и предлагаем ему загладить вину.

И снова мама, непривычно решительно и громко, произнесла:

— Хорошо. Сколько?

Полицейские переглянулись. Один из них достал из внутреннего кармана блокнот, ручку. Но успел написать только единичку — отец взорвался:

— Я не буду давать вам взятку! Мой сын украл — значит, пусть отвечает по закону!

И сколько мама потом ни плакала, ни умоляла — поколебать его упертость не смогла.

Борьку осудили.

Лия не хотела терять брата. Хоть в тюрьме, хоть где — все равно родная кровь. Ее лучший друг. Но на свидания девочку не пускали. На письма Борька не отвечал. А когда в семнадцать лет вышел — поговорили только однажды. Она шла к нему радостная, с подарками, с фруктами. В детской памяти оставался прекрасный, заботливый, благородный принц. Но увидела совсем постороннего. Рот без нескольких передних зубов, причмокивает противно. Смолит сигарету без фильтра. Хлебает (в десять утра!) алкогольный коктейль из железной банки.

Встретил сестру словами:

— Какая ты страшная, Лийка, стала! Вся морда в прыщах.

На рисунки ее даже не взглянул, апельсины равнодушно отшвырнул:

— Ладно. На закусь сойдет. Водку будешь?

— Боря, — прошептала она. — Что с тобой сделали?

Он осклабился:

— Ты чего вообще явилась?

Борька был в майке, и вены — она увидела в ужасе — все исколоты.

Двенадцатилетняя девочка прошептала:

— Спасти тебя хочу!

Но брат заржал:

— Малявка! Нужна ты мне!

Выпихнул из комнаты и захлопнул перед ее носом дверь.

Сестра еще несколько раз ходила — ждала у общежития, где Борис поселился, караулила у стройки, куда он устроился на работу. Он продолжал ее гнать — грубо, с матом. А через несколько месяцев снова сел, на этот раз за грабеж — как раз исполнилось восемнадцать, поэтому влепили по полной.