Солнце против правил

Но Виктор не хотел терять отца. Пока мать плакала и ходила по знахаркам, он читал научные журналы и спешно подтягивал английский. Одноклассники, по моде того времени, заводили себе друзей по переписке и кокетничали в эпистолярном жанре со всем миром. А Виктор рассылал бесконечные запросы в американские, немецкие, израильские клиники. И даже изредка получал ответы. Иные доктора говорили, что шансы есть, даже весьма неплохие. Из Германии пришло приглашение на обследование. И вместе с ним предварительный счет в немецких марках, в переводе на рубли немыслимая сумма. Клиника тактично советовала попросить помощи у благотворительных фондов, и Витька писал, куда только мог. Редкие меценаты, вместе с началом капитализма, в стране уже появились. Но никто не брался помогать мужчине сорока пяти лет с третьей стадией канцера.

Виктор еще больше отощал, меж бровей залегла горькая складка. Он никогда не смеялся, у доски отвечал с трагическим видом, школьные забавы решительно игнорировал, и девчонки прозвали его Печориным.

Василисина мама соседей жалела, но дочке советовала от чужого горя держаться подальше: вдруг порчу, от зависти к чужому благополучию, наведут?

Но добрая и романтичная девочка не могла бросить друга в беде. Она по-прежнему заглядывала к Виктору домой. Когда отец его кричал от боли, зажимала уши. И всячески старалась хоть как, пусть ненадолго, вытянуть одноклассника из безнадежного домашнего болота.

1987-й заканчивался, в наступающем ждали выпускной, вступительные, новая жизнь. Лучшие люди класса (Василиса в их числе) считали: Новый год надо отметить так, чтоб всю жизнь потом вспоминать. Девчонки носились с идеей спектакль поставить, классная руководительница пыталась организовать экскурсию в Казань. Но всех затмил Толик Барбашев. В классе он выделялся. Девчонки тогда себе всеми правдами и неправдами трусики «недельку» доставали, а у него — тоже «неделька», только рангом повыше. Пять пар разных джинсов, на каждый школьный день. И все фирменные. Пока в стране была тишь да гладь, Толин папа работал главным инженером на сталелитейном заводе. Но нынче сталелитейное производство преобразовалось в кооператив, Толиков отец подвизался его начальником, продавал металл не для государства, а для себя лично, и сыну в маленьких радостях не отказывал.

Толя хвастался, что уже на семнадцать лет ему подарят машину, и искушал школьных красавиц конфетами из валютного магазина. Но, как ни старался, особой популярности не снискал. Все одноклассники нелегко переживали пубертат, а бедняге Барбашеву не повезло совсем фатально — лицо сплошь в гнойных прыщах (никакие косметологи из института красоты не помогали), волосы сальные, руки потные, подмышки вонючие.

В канун 1988-го Толины родители объявили, что отбывают — предвосхищая моду следующего уже столетия — встречать Новый год в заграничные теплые края. Толик ехать с ними категорически отказался. С пафосом заявил, что предпочитает пальмам свободу. Оставили его в Москве на денное и нощное попечение домработницы. Анатолий всегда демонстрировал задатки бизнесмена и смог со стареющей женщиной договориться: в обмен на норковую шапку она в новогоднюю ночь оставит его без своего попечения. И объявил, что устраивает в квартире грандиозную вечеринку.

Приглашения на party удостоились только самые мажористые парни и наиболее красивые девочки в классе. Василису позвали, «Печорина» Виктора в единственных ветхих брючатах изначально не хотели. Но подруга смогла и за «рабочую косточку» слово замолвить. Толик снизошел — пригласил его тоже.

Домработница погорячилась, когда позволила подопечному встречать Новый год одному. Когда Виктор с Василисой пришли, в квартире уже дым коромыслом. Мешались ароматы мужских Marlboro с девчачьими More, Толик косил под бармена, и когда Василиса увидела, что за этикетки на бутылках, у нее просто глаза на лоб полезли. Парням в толстостенные стаканы хозяин плескал виски, дамам щедро лил мартини, джин и тоник. Японский двухкассетник «Шарп» орал, что «Лайф из лайф». Толиков прихлебатель Сенька громогласно предлагал оторваться на максимум. Тряс облатками белых таблеток, обещал, что в сочетании с алкоголем получится какой-то совсем уж неземной кайф. Василиса увидела название, простодушно спросила:

— Они ж вроде от бронхита?

— Кашлять точно не будешь, — заржал Сеня. — На, держи. Накати для начала штук десять.

Василиса считалась девочкой примерной, но в последний год все кругом только про кайф и говорят. Давно пора попробовать.

Потянулась уже взять облатку, но Виктор оттащил:

— Не смей. Печень можно посадить с первой попытки.

— У тебя все разговоры только про печень, — огрызнулась она.

Встретила потерянный взгляд одноклассника, смутилась:

— Извини.

— Зря я сюда пришел.

Он смотрел непонимающим взглядом на веселых, бездумно хохочущих одноклассников и, конечно, думал только про своего безнадежно больного отца.

Но улизнуть Виктору не дали. Девчонки обступили, начали требовать, чтобы телефоном своего косметолога поделился. Виктор бурчал: «Какой косметолог! Не до глупостей мне!» Девицы визжали: