Солнце против правил

Все-таки удивительная у них семья. Сейчас-то весь мир цифровой, фотки хранятся в компьютерах. Но из детства Лия прекрасно помнила: у всех подружек — обязательно целые стопки семейных альбомов. Из отпуска, с дачи, про садик, про школу. А отец только и нашел тоненькую книжечку на восемнадцать карточек. Вся их жизнь в жалкие полтора десятка снимков уместилась. Она, Лия, — кулек в день выписки из роддома, а следующая — уже в детском саду на каком-то празднике и потом только с букетом на школьной линейке. Борьки тоже совсем мало. Мама вообще лишь единожды. Зато отца единолично в различных йогических позах — десять вариантов. И ни единого общего снимка.

Но когда отец отбыл, Лия первым делом решила исследовать антресоли — кладовку под потолком. С Борькой туда в детстве залезали, взгромоздившись на стол, а с него на табуретку, он рассказывал в полумраке страшилки, она дрожала, слушала с восторгом. Еще тогда много там всякого барахла валялось. Вдруг отец не выбросил?

Табуретку на стол ставить не пришлось — выросла. И как это папаша-аккуратист допустил подобный рассадник старья? Чего только нет! Ветхая одежда, пачки газет, пустые банки, разобранная детская коляска. А далеко-далеко (Лия вся исчихалась, пока пролезла) обнаружился перевязанный коричневым скотчем ящик. В нем — школьные тетради с записями аккуратным маминым почерком. Рукописный, с вырезками из газет, «Дневник двадцать шестого съезда КПСС», только подумать. Ветхие, читаные-перечитаные книги. Мамочкин детский альбом — она, ее родители, дядюшки, тетушки. И выпускная школьная фотография. Представляла она весь десятый класс «В».

Маму Лия увидела сразу. Василиса Федоскина. Светлокосая, светлоокая. Королева. Красотка. В самом центре группового снимка. А дальше — жадно впилась взглядами в мальчиков. Стрижки смешные, воротники у пиджаков старомодные. У тех, кто в очках, — оправы такие забавные. У кого ж из этих нескладных, прыщавых юношей многие миллионы и яхта?

Таинственного дядю она видела дважды — в трехлетнем возрасте в Геленджике и уже школьницей в Санкт-Петербурге. Оба раза он показался ей большим, грубо слепленным, похожим на медведя. Наверно, и в школе был крупным?

Может быть, вот этот пухлый Иван Ковалев?

Или Анатолий Барбашев, весь в прыщах и с брезгливым лицом?

Но лично ей отдаленно знакомым показался только Виктор Осокин. Хотя уж он — совсем не толстый. Щеки впалые, уши оттопыриваются. Мог, интересно, до серьезных габаритов раскормиться — с тех пор как бизнесом занялся?

Отец фамилии одноклассника не знал.

Может, Борька в курсе?

С братом — после хамской его эсэмэски несколько дней назад — больше не общались. Хотя Лия пару раз пыталась ему позвонить. Хотела сказать, что отец выжил и бояться нечего. И сообщение отправила, сразу как приехала в Москву.

Пока жизнь вокруг нее кипела-бурлила, как-то не до того было, что Борька не отвечает. А когда наконец оказалась одна — в тишине пустой квартиры, — затревожилась: почему брат молчит упорно? Может, что-то случилось с ним?

* * *

Когда Борей начинал, на улице бесилась пурга. Сейчас ночь ясная, звездная. На улице елки с гирляндами появились, витрины мерцают празднично, а он — баран — даже не знает, какой сейчас год. Предыдущий или уже следующий наступил?

Прав отец: если склонен к зависимостям, карма на всю жизнь.

Наркотики (через ломки дикие, с помощью врачей дорогущих) в свое время смог побороть. И алкоголь научился потреблять умеренно. По рюмке-другой после трудного дня.

Но когда жизнь совсем уж щетинилась, летел контроль к черту, и накрывало его конкретно. Пил без просыпа. Иногда справлялся за неделю, бывало, дольше тянулось. А сейчас что-то совсем его увело. Как начал еще в ноябре, в Домодедове, пока ждал самолет до Минеральных Вод, так и длился запой до сих пор. С суточным перерывом на спецоперацию — когда требовалось вести машину и иметь холодную голову.

А как покончил с ненавистным папашей, еще хуже стало. Наплел сестре, что едет в Москву дела решать. Но по факту просто хотел отдаться страсти без помех.

Оказавшись дома, повел себя с предусмотрительностью опытного запойного алкоголика. На работе оповестил, что захворал (когда на сдельной оплате сидишь, больничных не требуют). Заранее произвел закупки — спиртное, немудрящая еда, парацетамол, огурцы соленые в банке. И загудел, засвистел!

Все ждал, что за ним явятся. Позвонят в дверь. Предъявят ордеры на арест и обыск. Но никто не приходил. Только соседи стучали по батарее — когда он засыпал и забывал выключить на ночь телевизор.

Изредка выныривал из тумана, просматривал сообщения в телефоне. На послание сеструхи, что тело отца пока не нашли, ответил гадостью. Потом еще два неотвеченных вызова от нее видел. Решил было перезвонить, а потом подумал: ну что он ей скажет? Я подставил тебя, сестренка? Как подставлял уже много раз?

Борис сам не ведал, что конкретно встряхнуло ему мозги. Но как-то внезапно осознал, до какой степени он ничтожество.