Солнце полуночи

У меня уже была заготовленная сумма. Я отдал папку сразу, таким образом не оставив ей шансов на мой телефонный звонок, которой никогда не прозвучит.

— Сдачи не нужно, — сказал я ей, надеясь, что размер чаевых будет достаточен, чтоб сгладить ее разочарование.

Я поднялся, и Белла быстро последовала моему примеру. Я хотел предложить ей свою руку, но затем подумал, что не стоит так искушать свою судьбу, в течение одного вечера. Благодаря официантке, я не спускал глаз с лица Беллы. Казалось, что Белла так же находит эту ситуацию забавной.

Мы вышли из ресторана; я шел так близко, насколько это было позволительно. Настолько близко, что теплота её тела, исходящая от нее, походила на физическое прикосновение. Когда я придержал для нее дверь, она выглядела немного опечаленной, и я задавался вопросом, что же заставило ее загрустить. Я посмотрел ей в глаза, собираясь спросить, но она, засмущавшись, внезапно уставилась в землю. Это подогрело мое любопытство, как раз когда я боролся с желанием спросить. Тишина между нами продолжалась до тех пор, как я открыл пассажирскую дверь для нее и затем сам сел за руль.

Я включил обогрев салона — более теплой погоде пришел резкий конец; и промерзший автомобиль, должно быть, не был уютным. Она куталась в мою куртку, при этом украдкой улыбаясь.

Я ждал, отсрочивая разговор, пока не поблекли огни приборной панели. Это заставило меня чувствовать себя с ней более уединенно.

Правильно ли это? Теперь, когда я был сосредоточен только на ней, автомобиль казался очень тесным. Ее аромат циркулировал по салону с потоком воздуха от нагревателя, заполняя все пространство и становясь все более насыщенным. Он усиливался, приобретая очертания, как еще один пассажир в автомобиле. Присутствие, требующее своего признания.

И оно у него было; я воспламенялся. Хотя, честно говоря, этот огонь я мог стерпеть. И это было странно. Сегодня вечером мне дали слишком много — больше, чем я ожидал. И здесь была Белла, все еще желающая оставаться рядом. Я был обязан такому дару. Жертву. Например, сожжение.

Удастся ли мне просто сохранить это состояние; всего-то ожог — ничто более. Вот только яд вновь заполнил мой рот, и мои мускулы, в ожидании напряглись, словно я охотился…

Мне необходимо держаться подальше от таких мыслей. И я знал то, что отвлечет меня.

— Теперь, — я сказал Белле, и страх перед ее ответом, пресек мою агонию. — Твоя очередь…

Глава десятая Теория

— Могу я задать еще один вопрос? — поинтересовалась она вместо того, чтобы выполнить мою просьбу.

Я был встревожен до крайности. Но как привлекательна была возможность продлить этот момент. Удержать Беллу около себя еще хоть на пару секунд. Я вздохнул над этой дилеммой и ответил, — Один.

— Ну, — замешкалась она, будто раздумывая какой именно вопрос задать, — Ты сказал, что знал, что я не пошла в книжный магазин, и что я пошла куда-то на юг. Мне просто любопытно, как ты это узнал.

Я уставился в ветровое стекло. Это был еще один вопрос, который никак не помогал узнать ее, а вот мои секреты раскрывал сполна.

— Мы, кажется, договорились быть откровенными, — сказала она, в ее голосе слышались неодобрение и разочарование.

Как она так легко уклонялась от темы, даже не прилагая усилий?

Что ж, она хотела, чтобы я был честен, а весь этот разговор все равно не приведет ни к чему хорошему.

— Ладно, скажу, — ответил я, — я шел по твоему запаху.

Я хотел взглянуть на ее лицо, но боялся реакции, которую мог на нем увидеть. Вместо этого я прислушался к ее дыханию, которое резко стало чаще, но потом пришло в норму. Когда она вновь заговорила, ее голос был более спокоен, чем я ожидал.

— Ты не ответил на мой первый вопрос… — напомнила она.

— На который?

— Как ты читаешь мысли? — спросила она, повторяя вопрос, заданный в ресторане, — Ты можешь читать мысли кого угодно и где угодно? А кто-нибудь из твоих родственников так умеет?…

Она внезапно оборвала себя и снова замолчала.

— Вообще-то это уже несколько вопросов, — сказал я.

Но она просто смотрела на меня и ждала ответов.

Отчего же не сказать ей? Она почти уже догадалась обо всем сама, а говорить именно об этом было гораздо проще, чем о том, что еще предстояло обсудить.

— Нет, так умею только я. И я не могу слышать всех и где угодно, мысли удобнее читать вблизи. Но чем знакомее «голос», тем с большего расстояния я могу его слышать. Но не более чем в радиусе нескольких миль, — я задумался над тем, как попонятнее объяснить ей это. Надо было найти аналогию, которую она легко бы поняла, — Это немного похоже на то, будто находишься в большом зале, где полно народу и все разговаривают одновременно. Просто негромкий гул, шум, звучащий гдето на заднем плане. Мне надо сосредоточиться на конкретном голосе, чтобы четко его услышать. Когда этот шум начинает меня раздражать, я просто его отключаю. Гораздо проще казаться «нормальным», — сгримасничал я, — когда не отвечаешь на чьи-то мысли вместо заданных вслух вопросов.

— А почему ты не можешь услышать меня? — поинтересовалась она.

Я снова ответил правду и привел еще одну аналогию.