Солнце мрачного дня

– Офигеть! Я столько слышал об этом, но никогда не сталкивался. – Он выдаёт что-то похожее на смешок.

– Тебе это кажется забавным? Так вот это не смешно. Таких вещей вообще не должно быть в обществе. Это варварство!

– Эй, а чего ты на меня-то злишься? Я ведь никому её не ставил. – Адам вытягивает перед собой руки, ладонями ко мне.

– Именно потому, что вы вот так вот радостно реагируют, её и ставят эти мудаки!

Да простит меня Ник за такое нелестное высказывание в его адрес. Но это правда! Так с девушкой могут поступить только моральные уроды.

Да, Ника можно понять, если узнать причину, но все же. Свинство остается свинством.

Хотя я, конечно, не имею права быть ему судьей. Пусть это решает Жаки – прощать его или нет, принять это или нет. А я уже последую за её решением.

– А кто все-таки её поставил? Маркус?

Вот это точно предел.

– Нет! – Я даже ладошкой хлопнула по столу. – Это не он!

– Тогда кто?

– Почему тебе это интересно?

Я вот реально не понимаю, почему он интересуется какими-то сплетнями?

– Ну, я ведь здесь учусь. И мне интересно понять, что это за школа. Кто и что собой представляет.

– Тебе не повезло. Еще какие-то два месяца назад здесь было очень весело, когда эти «дети» травили ни в чем не повинную девушку.

– Где же эти «дети» сейчас?

– В тюрьме. – Моя улыбка сейчас больше напоминает улыбку маньяка.

– Значит, это не сплетня.

– Что?

– Что ты и твоя подруга посадили кого-то в тюрьму.

– Нет, это не сплетня. Но мы не просто так это сделали. Они ответили за свои отвратительные поступки.

– Тот, кто поставил эту метку, тоже сидит?

– Нет, – я складываю остаток сэндвича обратно в ланч бокс.

– А где он?

– В России, они с Жаки встречаются.

– Но…

– Это никого не касается, – вставила я быстрее, чем он смог задать еще какой-нибудь дурацкий вопрос.

Я быстро направляюсь к выходу из столовой. Какой же этот Адам надоедливый!

* * *

– Прошло три дня! – возмущается Алви. – У тебя было три дня, чтобы освоить это движение!

– И я освоила, – я еще раз продемонстрировала ему эту связку.

– Это называется «освоила»? Курица и та грациознее клохчет и роется в земле!

Меня бесят эти его сравнения! Прям очень! Когда он рядом, я на грани, только не знаю чего. Хочется и заплакать, и закричать, и выпить.

Алви снова повторяет – я следом.

– Нет! Нет! Нет!

– Да что не так?

Алви подходит ко мне.

– Давай.

Я в тысячный раз закрутилась. Алви остановил мою ногу практически в конце, резко вывернув её в сторону.

– А-а-а! – кричу я, теряя равновесие.

– Вот в этом проблема. Недостаточная амплитуда! Ты должна поднимать ногу еще выше. Где же твоя хваленая растяжка?

– Я же не гуттаперчевая девочка! У меня есть кости и суставы!

– Это просто отмазка. – Алви взмахивает руками. – Так! Стоп!

Он выключает музыку, снова садится на пол. Затем хлопает по полу рядом с собой. Я сажусь.

– Ты же понимаешь, что тебя останавливают не физические данные, а страх.

Я опускаю голову – он снова прав. Я боюсь. Боюсь повредить ногу. Нет, я опасаюсь не самой боли, а того, что снова придется восстанавливаться. Ведь на этот раз в форму мне точно не прийти.

– Ты должна перебороть этот страх, иначе ничего не получится. Ни у тебя, ни у меня.

* * *

Выходные пролетели быстрее, чем щелчок пальцев. Я пыталась совместить химию и тренировки.

Я танцевала, пока не откажут силы, затем садилась за учебники. Читала и переводила, пока мозг не отказывался воспроизводить материал, после чего снова шла танцевать. Как бы то ни было, в воскресенье я скинула Адаму обработанный материал.

«Как раз вовремя», – написал он мне в ответ.

Еще бы.

«Кто будет отвечать?».

Почему он меня об этом спрашивает?

«Точно не я», – пишу я ему.

«Почему бы и нет? Из нашей группы ты самая красивая».

Огогошеньки-го-го! Откуда ни возьмись, посыпались комплименты.

«Лучше пусть самый умный».

«Я не люблю выступать перед классом», – он явно набивает себе цену.

«А я и не про тебя».

Я правда говорила не о нём.

«Засчитано. Разве Маркус согласится? Может, стоит тебе попросить».

Что это за фигня? Если я попрошу, то Маркус сделает что-то для меня?

Ага, конечно, держи карман шире. Ради меня он даже пальцем не пошевелит. В этом я убедилась на собственном плачевном опыте.

«Вся информация у тебя. Так что тебе не отвертеться».

Знаете, что было самым прекрасным в таком мозговом и телесном штурме?

Я забыла о существовании Маркуса.

Совсем.

Мое тело слишком устало, чтобы вспоминать дрожь от его прикосновений. А мозгу было лень думать обо всем, анализируя его тупые поступки.

Я даже не представляю, каким местом он думал в тот момент, но явно не сердцем. Он сказал, что это могло быть признанием. Услышав это, во мне проснулся романтик, блин.