Солнце для всех!

Машина стояла на растрескавшейся от времени бетонной дороге, явно рассчитанной при строительстве на поток тяжелого транспорта, но впоследствии так и не использованной по назначению, — в помещениях башни Келли не заметила никаких признаков того, что в прошлом башня использовалась для транспортировки грузов «Поверхность — Небо». Насколько хватало света фар, дорога впереди выглядела пустынной и заброшенной. В нескольких десятках метров справа и слева от дороги начинался лес, давно мертвый, являвший собой печальное зрелище и заставлявший думать об увядании и смерти. Перед глазами Келли возникло лицо Селен, ее непонимающе-удивленный взгляд, она снова услышала страшный булькающий хрип… Келли почувствовала, как по щекам ее потекли крупные горячие капли, и только тогда поняла, что глаза заполнили слезы, и она не может ни на чем сфокусировать взгляд — вокруг сплошная размазня.

Нужно ехать! Джелисс наверняка станет преследовать ее, а она не вооружена… Но, куда?

Келли быстро вытащила из кармана пропитавшийся кровью конверт и вскрыла его, старясь изо всех сил не смотреть на влажные алые пятна.

Внутри был сложенный вдвое лист с написанным от руки знакомым почерком названием города, двадцатизначным номером и именем…

— Чеин… — услышала Келли собственный голос. Она поняла кто это.

Келли взяла с соседнего сиденья коммуникатор и, набрав номер, послала вызов.

Не дожидаясь ответа, Келли вписала в навигатор машины название города — над приборной панелью тут же возникла голографическая карта, обозначив ее местоположение и направление — несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула и уверенно вдавила штурвал в панель управления. «Голубой туман» утробно зарычал, завыл электромоторами и рванул вперед по заброшенной дороге. Через несколько секунд из коммуникатора послышался низкий басовитый голос:

— Привет!

ИЗ ЗАПИСЕЙ ВЭЙНЗ О’ДИ

Сказав о себе, я не могу не сказать о Дафф и Сарранг — моих близких (любовнице и сестре).

Начну с Дафф… Моя Даффи… Она буквально подобрала меня на улице через несколько дней после того, как меня освободили из тюрьмы. Мне некуда было пойти. Я была без денег, в обносках, которые получила на выходе вместо одежды, что была на мне при аресте, голодная и потому готовая в очередной раз перекусить из мусорного бака…

Я сидела на сломанном ящике в тени в едва освещенном проезде за дешевой столовой и терпеливо ждала, когда из черного хода, за которым, судя по запахам, была кухня, появится кто-нибудь из работниц и пополнит стоявший неподалеку контейнер очередной порцией мусора и объедков. Я уже бывала в том проезде вчера и позавчера и теперь подошла как раз вовремя… В прошлые разы я дожидалась, когда поблизости никого не оказывалось, и только тогда подходила к мусорке и принималась быстро перебирать объедки, складывать их в заранее подготовленный пакет, чтобы потом, укрывшись где-нибудь в темном углу, съесть. В этот раз я решила не прятаться, все равно, вид у меня был откровенно бомжовый, и, как только кухарка исчезнет за дверью, тотчас залезть в контейнер.

Вы, наверно, думаете, читая это: вот она, профессиональная воровка, откинулась из тюряги и пошла искать еду по помойкам… Что за ерунда? Она что, не может пошарить по карманам или залезть в чью-нибудь квартиру? Не так все просто, скажу я вам. Чтобы шарить по карманам, нужно иметь приличный вид: оборванка, да еще и с уродским шрамом через всю физиономию выглядит слишком подозрительно. А что до квартирных краж, то тут нужно, во-первых, выбрать подходящую цель и некоторое время за ней наблюдать и, во-вторых, иметь необходимый инструментарий. Парочку хат я тогда уже присмотрела, и время от времени появлялась поблизости, отмечая детали. Оставалось обзавестись кое-какими инструментами и окончательно определиться со временем. Безрассудно лезть наудачу куда попало, едва выйдя на свободу — настоящая и непростительная глупость. Уж лучше пожрать пару дней из помойки…

Было холодно, но не настолько, чтобы замерзнуть насмерть, просто зябко. Конец весны. Моросил постоянный в это время года дождь. Тряпье, что было на мне (драный прорезиненный плащ и юбка-мешок) от повышенной влажности отсырело и исходило паром. К тому времени я уже подхватила насморк, кашель, и дело шло дальше, к пневмонии.

Когда из-за дальнего угла в проезд свернула шумная кучка работяг, направлявшихся наверняка в столовую, я лишь взглянула на них и снова уставилась на дверь напротив. Как будто сжалившись надо мной, дверь открылась, выпустив из себя дородную повариху, державшую в волосатых ручищах по ведру, из которых торчали кости, пучки пожухлой зелени и куски хлеба. Похоже, мусора в этот раз не было, одни объедки. Грузно прошагав к контейнеру, повариха откинула крышку и вывернула ведра в бак, после чего вернула крышку на место и, смачно высморкавшись на тротуар, вернулась назад. Бросив безразличный взгляд в мою сторону, она скрылась за дверью.