Солнце

Она прижимается к его спине щекой, а ее руки – на его плечах. Дастин чувствует тепло и облегченно вздыхает. Она пришла. Она сдержала свое слово. А могло быть иначе?

Дастин наслаждается объятиями несколько секунд, а потом поворачивается к Санни. Она широко улыбается ему. Все такая же красивая, яркая, с огненными волосами, собранными в высокий хвост. Только солнца в ней совсем мало. И лицо осунулось. Или ему кажется?

Дастин хочет сказать, что скучал и ему обидно, что она взяла и так просто пропала из его жизни. Но вместо этого он говорит, нахмурившись:

– Какого дьявола, Ховард?

Она молча смотрит на него – улыбка несколько меркнет.

– Ты решила со мной поиграть? Что ты вытворяешь? Показалось, что я буду твоей личной марионеткой? – спрашивает Дастин сквозь зубы. Его разрывает на части от желания обнять рыжую и высказать ей все, что он думает. У него сносит от нее голову, и его это ужасно напрягает.

– Нет, мне так не показалось, Дастин, – спокойно отвечает Санни и касается шнурка, продетого в капюшон его толстовки. Он убирает ее руку. Но его пальцы задерживаются на ее запястье чуть дольше, чем нужно.

– Тогда что ты о себе возомнила? – спрашивает Дастин. – Почему вела себя так?

– Я не хотела обидеть тебя, поверь. У меня были неприятности. Прости, – она на миг прикрывает глаза.

– Какие, позволь узнать? – он смотрит на нее, не мигая.

– Я не хотела тебя втягивать в это. Вот и все.

– Криминал? – спрашивает Дастин, пытаясь понять, что не так с Ховард.

– Проблемы с родственниками, – отвечает Санни. И он почему-то делает для себя вывод, что это все-таки криминал. – Мне позвонили и сообщили об… этих проблемах. Пришлось их решать.

– Ты мне скажешь, что это за проблемы? Или…

Договорить Дастин не успевает – его перебивают.

– Я люблю тебя, – шепчет Санни. Она становится на носочки и, обхватив его лицо горячими ладонями, крепко целует в губы. Наверное, он должен оттолкнуть ее и послать – она этого заслужила своим поведением! Но Дастин отвечает на этот странный поцелуй против воли. Ее мягкие губы его пьянят, словно вермут, ее требовательные объятия волшебны – мозг парня тут же отключается. А тело уверено, что она – его.

Она его любит.

Дастин целует эту рыжую предательницу, досадуя на то, что она в одежде, играет с волосами, оставляет следы на нежной коже.

Ее губы – к его губам. Его руки – к ее рукам. Одно на двоих дыхание. И застывшая вечность, над которой поет черничное ночное небо. Каждое его слово – звезда, каждый куплет – созвездие. И огни большого города подхватывают эту безмолвную песню.

Дастин с огромным трудом отстраняется от Санни, но его руки остаются на ее талии. А она продолжает сжимать его плечи. И смотреть в глаза. Ее рыжие волосы золотятся под теплым светом фонаря.

– Франкенштейн, ты с ума сошла? – спрашивает Дастин, чувствуя, как колотится сердце. Санни слабо улыбается – поцелуй опьянил и ее.

– Я люблю тебя, – повторяет она. И, кажется, готова повторить это еще несколько раз.

Что? Дастин пытается взять себя в руки и прогнать эмоции и желание.

– Стоп, – его указательный палец оказывается на ее губах. – Зачем ты говоришь мне это? Ты понимаешь, что это за слова? Больше всего на свете я ненавижу, когда их говорят просто так. Признание в любви – отличный способ манипулировать, заставляя человека поверить в то, что он – нужный. Избранный. Я уже проходил это. И во второй раз не поведусь.

Дастин вспоминает Сальму.

– Я говорю эти слова искренне, – возражает Санни. Ее глаза лихорадочно блестят. – Что бы ты ни думал обо мне, какой мразью бы ни считал, как бы ни ненавидел, но я люблю тебя, Дастин Лестерс. Твое право – верить мне или нет. Мое – говорить.

– Все эти дни ты молчала, а не говорила, – с усмешкой замечает он. – Знаешь, каково мне было? Я думал, что с тобой что-то случилось. Места тебе не находил. Писал, звонил, приезжал. И только когда твоя подружка сказала, что с тобой все хорошо, я стал нормально дышать.

– Не знаю, как оправдаться.

– Это были фиговые дни, рыжая.

– Пожалуйста, поверь мне… Боже, – Санни на мгновение закрывает лицо ладонями, – это звучит так фальшиво. Но у меня не было ни единой мысли сделать тебе больно. Ты стал для меня особенным человеком. Ненавижу себя, когда признаюсь в этом, – выдыхает девушка и своим привычным жестом пинает камешек.

Она его любит. Серьезно?

Почему-то его настроение ползет вверх.

– Я тебя не ненавижу, – отвечает Дастин. – И не считаю мразью, хотя, признаюсь честно, я хотел найти тебя и придушить за твои игры, Франкенштейн.

– Это не игры, поверь.

– Верю, – зачем-то говорит Дастин.

– Прости меня, – снова повторяет Санни. – Я не хотела тебя втягивать во все это.

– Во что же?

– Не хочу говорить об этом. Уже все решилось.

– Я могу тебе чем-то помочь? – голос Дастина осторожен.

– Нет. Я же сказала – все хорошо.

– Ты из тех, кто решает свои проблемы самостоятельно? – усмехается Дастин, не отводя взгляда от ее лица.