Солнца трех миров

Проехав еще несколько километров, мы бросили машины, пошли пешком и уже ближе к вечеру наткнулись на стоянку Эрава. Здесь большеногий отдохнул, перекусил и двинулся дальше.

— Вынослив, чертяка, — заметил Лысый. — Решил до темноты идти. А потом, поди, засядет где-нибудь в кустах, хорошенько перед этим запутав следы.

— Тогда надо найти его пока не стемнело, — сказал Эпштейн.

— Глядите-ка! — воскликнул Витя.

Все бросились к нему. У его ног на песке отчетливо виднелся отпечаток — похоже, здесь Эрав свалил с себя рюкзак с флягами и консервами. Это мы уже видели. Но Витя указывал на другой отпечаток — рядом, не такой заметный. От винтовки с подствольным гранатометом.

— Готов поставить что хочешь — у него не одни фляги в рюкзаке, — сказал я.

— Молодец, что скажешь, — буркнул Лысый. — А мне было показалось, что винтовки ему не понравились.

— Может, он просто хотел, чтоб мы так думали, — сказала Даша.

— Пошли дальше? — предложила Машка.

— Пошли…

В километре от стоянки в пустыне валялись четыре дохлых ящера, искромсанных пулями. От пятого остался лишь хвост — мы долго гадали, где остальное, пока не сообразили, что остальное убежало. Без этого хвоста, который оторвало взрывом гранаты.

— Ай да Эравчик! — восхитилась Таня. — Будем продолжать набиваться ему в провожатые — или уж пусть сам до хоула идет?

— И что он на Гилее учинит, когда дойдет? — призадумался Эпштейн. — Сколько он утащил с заставы патронов и гранат? Как хочет их использовать?

— Неважно, — сказала Инга. — Главное, что он знает дорогу сюда. Если решит мстить коху, ничто не помешает ему вооружить винтовками всех большеногих и устроить крысолюдям образцовый геноцид. Во имя восстановления справедливости и возвращения исконных земель большеногих на нижней равнине… Эраву достаточно сказать своим, что время обещанной Лестрой войны уже пришло, а чудо-оружие — ее дар любимому народу.

— Тогда все же надо его догнать, — сказал Витя. — Мы его с собой потащили, мы эту сказку про будущую войну сочинили, наша будет вина.

— Ладно тебе, — сказала Инга. — Идея с войной была конкретно моя.

— Какая разница, — остановил их я. — Всех последствий интеграции миров мы не предотвратим и даже представить не сумеем. Варианты бесконечны, и поголовное истребление крысолюдей большеногими — не самый плохой сценарий. Для действительно плохого достаточно любого сумасшедшего вояки с Земли, попавшего через хоулы на Гилею и сюда. Вы только представьте, как он оснащает оружием рептилоидов великих, непобедимых, бешено плодящихся коху, а потом посылает их армии на завоевание Вселенной через сеть хоулов, — и Эрав перестанет вас волновать. Он, может, и не собирается ничего плохого делать. Одного бойца с винтовкой достаточно для того, чтобы держать под контролем канатную дорогу на верхнюю равнину. А если Эрав догадался две или три винтовки с собой прихватить, то он обеспечит большеногим военный паритет с крысолюдьми и такие гарантии мира, с которыми никакие заветы не сравнятся. Поймите: как бы мы ни напортачили на Гилее — это уже не важно. То есть станет неважно, как только хоулов станет больше. Кто знает, какие планеты с какими они свяжут? Самое лучшее, что мы можем сейчас сделать, — это предельно вдохновиться Бориными идеями, как можно быстрей найти хоул на Землю и убедить там всех, что история закручивается нешуточная.

Окончив свою речь, я помолчал, ожидая возражений, но их не последовало. Все наконец поняли Эпштейна, в недавнем прошлом — кабинетного ученого, который нашел в себе силы целый год идти по джунглям Гилеи и не пожелал останавливаться даже после встречи с нами. Он, да еще, может быть, Инга — только они с самого начала понимали, сколько проблем обрушит интеграция миров на их обитателей. Мы до конца прочувствовали это лишь теперь.

— Возвращаемся к машинам, — сказал Лысый. — Чего тянуть.

В небе зловеще загрохотало — его медленно затягивали тучи. Как только мы дошли до квадроциклов, начался дождь. Пока доехали до заставы, он превратился в ливень.

— Что бы ни задумал Эрав, он сочтет это добрым знаком, — сказал я. — Подумает, будто Лестра послала дождь ему в путь.

— Хоть бы он захотел всего лишь оборонять канатную дорогу, — вздохнула Даша.