Солги обо мне. Том второй

Я пытаюсь отогнать от себя предательские мысли о том, что у Макса действительно маленький сын. Я не помню его возраст, но по фото он как раз похож на двухлетнего. И если это так, то тогда его мать должна была забеременеть уже после того, как мы с Меркурием решили быть вместе. Почему я раньше об этом не думала? Сработала самозащита? Моему подсознанию так хотелось верить, что хотя бы один мужчина в моей жизни любил меня целиком и всем сердцем, что я просто запретила себе видеть очевидные нестыковки, которые превращали мою красивую сказку в обычное скучное кино.

— Или ты правда думала, что сможешь нагулять ребенка, принести его и… что?

Олег ослабляет хватку, но только для того, чтобы сжать пальцы еще сильнее, когда я, почувствовав глоток свободы, попытаюсь вырваться. Треск рвущихся с корнем волос заставляет крепко сжать зубы, но слезы все равно наворачиваются на глаза.

— То есть по твоей убогой блядской логике, я должен был взять твое наёбыша, помыть его, отчистить, дать ему свою фамилию и воспитывать как своего? Ника, ты реально тупая охуевшая пизда, если так думала, хотя все это время я считал тебя просто хитрой и расчетливой тварью.

Он резко таранит стену моим затылком и на несколько долгих минут я теряю слух и зрение. А когда понемногу «выплываю» в реальность, Олег смотрит на меня красными от бешенства глазами. Таким мерзким я его никогда не видела. Жаль, что нет сил даже для плевка ему в лицо.

Он бьет меня по щекам, чтобы привести в чувство, а чтобы голове беспомощно не упала на грудь, продолжает удерживать ее за волосы, словно боксерскую грушу.

— Я забрал мелкого выродка и отдал его папаше. - Олег скалится, как безумная псина. - Вернул сраный подарочек, о котором не просил. Это стоило мне кучи бабла, но, поверь, смотреть как он корчился от боли, когда я сказал, что его выродок свел тебя в могилу, было гораздо более дорогим удовольствием. Примерно таким же, как смотреть сейчас на тебя, когда с твоих заблеваных розовой ватой глаз, девочка, начинают спадать шоры и в твоей голове впервые за долгое время зреет стоящий вопрос: а почему же он ни хуя мне не сказал?!

Мне абсолютно нечего ему ответить, даже если бы у меня вдруг возникло глубокое желание устроить с этим монстром в словесную перепалку. Ему не нужны ответы, ему не нужен диалог - только смотреть, как я буду мучиться. Вот его наркотик. Поэтому он так боится меня потерять - где еще он так быстро найдет замену?

— Ты все врешь, подонок.

Странно, но именно сейчас, когда его противная тьма проникла мне под кожу и заполнила вены, я чувствую себя абсолютно свободной от страха. И больше не думаю, прежде чем сказать, подбирая правильные слова, с аптекарской точностью отмеряя эмоции.

И Олег тоже это понимает, потому что, всматриваясь в мое лицо, перестает улыбаться.

— Перестань это делать, - шипит он, запрокидывая мою голову все больше и больше, словно собирается сломать шею. - Прекрати, Ника.

— Прекратить что? - Я триумфально, из последних сил, широко улыбаюсь. - Ненавидеть тебя? Презирать? Желать тебе смерти?

Он заносит руку и тыльной стороной ладони наотмашь хлещет меня по лицо. От силы ударов моя голова болтается в стороны, и я начинаю кашлять, потому что захлебываюсь кровью из разбитых десен. Но даже когда он заканчивает и я снова с трудом прихожу в себя, мне хватает безрассудства продолжать улыбаться. Только теперь к ответной злости на его лице добавляются нотки паники.

— Что? - Облизываю разбитые губы. - Ты расстроен и не знаешь, что делать с этой непослушной заводной игрушкой?

— Я прекрасно знаю, как заставить тебя слушаться.

— Ни черта ты не знаешь.

От удара кулаком меня швыряет на пол, прямо ничком, но я все равно скребу ногтями по дорогому серому граниту пола, пытаясь отползти. Но Олег хватает меня за руку и волочит до камина, швыряя перед ним, как трофейную шкуру. Психует и матерится, потому что долго не может развести огонь. А когда, наконец, пламя расползается по поленьям, сует внутрь кочергу.

— Задай себе вопрос, сука, почему Сабуров не сказал тебе про сына?

Он переворачивает ее, как вертел, и я начинаю догадываться, что именно он собирается сделать. Но даже перспектива получить новую порцию боли все равно уже абсолютно ничего во мне не трогает. Я вообще не уверена, что хоть что-то почувствую.

— Почему не прибежал с раскрытыми объятиями? Не поспешил устроить ваше маленькое семейное воссоединение?

— Меня от тебя тошнит, - стону я. - Ты просто жалок. Все эти годы, когда я ложилась с тобой в постель, я не чувствовала ничего, кроме отвращения. Каждый раз, когда ты притрагивался ко мне, я хотела срезать с себя кожу, чтобы больше никогда не чувствовать грязь, прилипшую с твоих пальцев. Каждый раз, когда мне приходилось дышать с тобой одним воздухом, я мечтала чтобы он превратился в яд и ты сдох, даже если бы сдохнуть рядом с тобой пришлось и мне тоже.

Я хочу чтобы он ударил меня еще раз, и посильнее.

Пусть сознание, наконец, оставит меня, пока его мерзкая правда окончательно меня не разрушила.

Меркурий ведь действительно ничего мне не сказал.

Он просто… промолчал.