Солдаты невидимых сражений

— Ты, как всегда, шутишь, — заставила себя улыбнуться Мария.

— Что поделаешь, на жизнь нужно смотреть веселыми глазами, «иначе нам удачи не видать»! Все меняется на этом свете, а жить-то надо. А вообще, я зашла бы сейчас в хорошее кабаре и опрокинула стакан водки. Ей-богу. Каких я ужасов навидалась!

— О чем ты? — рассеянно спросила Мария, продолжая думать о встрече с парнем.

— Мария, миленькая, — заговорщическим тоном начала Алина. — Ты же, наверное, слышала, на днях арестовали жену Александрова. Вместе с сыном. Олегу-то всего восемь. И сам комендант полиции Моге ее допрашивал. Оказывается, муж Александровой — партизан. А вчера я была в кабаре, и, представь себе, этот Моге нализался, подсел ко мне и начал сыпать комплиментами. Я, конечно, отбивалась, как могла. А он разозлился и, чтобы мне досадить, рассказал, как они расстреливали Александрову и ее сынишку. Ты представляешь, на глазах у Олега застрелили мать. А Олежек, весь в слезах, попросил Моге: «Дядя, вы и меня убьете, так разрешите, я расскажу стихотворение. В последний раз. Я же больше уже никогда не смогу рассказать». Моге это понравилось, и он разрешил. Так Олежек прочитал. И ты знаешь, что? «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой с фашистской силой темною, с проклятою ордой!» Ты представляешь? И Моге выстрелил ему прямо в лицо!

Алина закрыла пухлое лицо своими плотными ладошками.

— Что с тобой, миленькая, что? — воскликнула она, опустив руки. — Мария, ты побледнела как смерть. Я тебя расстроила, да, ласточка, расстроила? Но что сделаешь, что? Немцы — сила, ух какая сила! Хорошо бы связаться с партизанами, да как это сделать — ума не приложу.

— Тише, — сказала Мария, — за такие слова…

— Надеюсь, ты меня не выдашь? — холодно осведомилась Алина. — Но если я что-нибудь придумаю, я тебе сообщу. Ведь ты тоже их ненавидишь, тоже?

Может быть, если бы Мария не встретилась сегодня с Ильей, она тут же бы сказала Алине: «Да, конечно, ненавижу». Но сейчас, после этой встречи, она решила быть осторожнее, не выдавать своих чувств. Ведь если ей придется помогать партизанам, то немцы ни в чем не должны ее подозревать. А Алина такая болтливая! Что ей стоит распустить язык в кабаре? И Мария сказала:

— Как ты можешь подумать, что я, немка по крови, могу ненавидеть своих же соотечественников? Выдавать я тебя не собираюсь, но длинный язык тебя до добра не доведет.

Алина ничуть не обиделась на ее предупреждение. Она снова порывисто обхватила ее за шею:

— Ну хорошо, не будем об этом. А сейчас пойдем — по стаканчику? Пойдем, синеглазочка?

— С удовольствием бы, — сказала Мария, — но меня ждет Тубе. Я и так на рынке сегодня провозилась. Такая толчея! И нет ничего такого, что любит мой хозяин. Пришлось вместо курицы взять ему гуся. Вот и переживаю: чего доброго, даст нахлобучку.

Мария старалась говорить беспечным, равнодушным голосом, а перед глазами у нее стоял восьмилетний мальчик. Олежка…

Утром следующего дня, встретившись с Ильей в парке, она коротко сказала:

— Я готова.

— А я и не ждал другого ответа, — сказал Илья. — Спасибо.

Они медленно пошли по пустынной аллее.

— Мария, — начал Илья, — вы хорошо знаете Тубе?

— Не очень хорошо, но знаю. Немец как немец. Иногда Гитлера поругивает потихоньку, говорит, что немцы войну проиграют, — а потом снова другой. Не поймешь его.

— Нам нужно знать все о Тубе. И о работах, которые ведет его фирма. Как переводчица, вы, наверное, имеете возможность знакомиться с различными документами.

— Да, знакомлюсь. Но я не особенно в них вникала…

— А теперь вникните. Мы встретимся через три дня. На вокзале. И вы придете с первой информацией. Действуйте предельно осторожно. Кстати, у вас есть друзья, подруги?

— Нет, я стараюсь держаться обособленно. Правда, есть одна знакомая. Подругой ее но назовешь, но все же…

И Мария рассказала Илье о своем разговоре с Алиной Чернокутской.

— Это интересно. Вы вели себя с ней правильно, молодчина, — сказал Илья. А про себя подумал: «Этой Алиной надо поинтересоваться».

— А знаете, всю ночь меня преследовали кошмары, — призналась Мария. — Какими зверями нужно быть, чтобы стрелять в ребенка! Это невыносимо! Моге — настоящий палач. Да и Тубе, наверное, способен на все…

— Ненависть к врагу — хорошее чувство, — сказал Илья. — Пусть оно кипит в вашем сердце. А внешне вы — немка, самая преданная, самая фанатичная. Понимаете? От вашей воли зависит успех. Итак, до встречи.

5

Все эти дни у Макса Тубе было отвратительное настроение.

— Что с вами, шеф? — мило улыбаясь, поинтересовалась Мария. — Меня начинает беспокоить ваш вид. В конце концов, здоровье прежде всего.

— Я вне себя от злости, — заговорил Тубе, подсаживаясь поближе к Марии. — Эта скотина Гуккер способен превратить меня в неврастеника. — И он рассказал Марии о своей последней встрече с шефом «Бауляйтунга» Гуккером.