Солдаты невидимых сражений

За дверью камеры сидел лейтенант пограничной службы. Он явно скучал, считая, по всей вероятности, что быть надзирателем не соответствует его служебному положению. Я знал, что эти офицеры возглавляли небольшие группы солдат, патрулировавших вдоль границы. Они задерживали и затем допрашивали нарушителей. По всей южной границе США нарушителями были в основном мексиканцы, перебиравшиеся нелегально в Техас и Калифорнию в поисках заработка. Значительную часть времени эти лейтенанты проводили в зарослях вдоль реки Рио-Гранде, и, по-видимому, им не очень-то нравилось сидеть на стуле в коридоре темного помещения и сторожить меня.

Но положение лейтенанта меня меньше всего беспокоило в этот вечер. Прошедшие полтора суток были так насыщены событиями, что необходимо было во всем разобраться.

…Накануне, 21 июня, в семь часов утра, я спал в нью-йоркской гостинице «Лейтам». Послышался стук в дверь. Сразу проснувшись, я подошел к двери посмотреть, кто там. Но не успел ее приоткрыть, как она с силой распахнулась и кто-то оттолкнул меня в сторону.

В дверях стояли два человека. У них в руках были какие-то удостоверения. Скороговоркой объявив себя особоуполномоченными Федерального бюро расследований, они вошли в комнату. Следом вошел третий, а в коридоре остались еще несколько человек.

— Садитесь, — предложил мне один из них.

— Мы знаем, кто вы, полковник, зачем приехали и что делали здесь, — сказал другой.

Все стало ясно! Одна фаза моей работы кончилась — начиналась другая.

— Мы предлагаем вам сотрудничать с нами. Если не согласитесь, то уйдете из этой комнаты под арестом и в наручниках. В ваших интересах согласиться с нашим предложением.

— Мне непонятно, о каком сотрудничестве вы говорите! — сказал я.

— Вы прекрасно понимаете, о чем мы говорим, — возразил сотрудник ФБР.

— Разрешите одеться?

— Подождите, ответьте на наш вопрос.

— Я уже ответил.

— Повторяю, — заявил первый, — мы знаем, что вы полковник советской разведки, знаем, что вы здесь делали. Мы предлагаем вам сотрудничать с нами, иначе вы будете арестованы.

— Не могу что-либо добавить к тому, что я вам уже сказал, — в свою очередь повторил я.

Так мы беседовали около получаса. Наконец один из американцев встал и вышел в коридор. В комнату вошли еще три человека. Уполномоченные ФБР встали у двери.

Один из вошедших предъявил мне ордер на арест, выданный нью-йоркским отделом иммиграционной и натурализационной службы. В нем было написано, что я находился в стране нелегально и не регистрировался в отделах службы. Начался обыск.

До сих пор я не знаю, специально ли было выбрано утро пятницы для этой операции. Дело в том, что ночью у меня состоялся сеанс радиосвязи с Центром и, естественно, шифровальные принадлежности находились в номере гостиницы. Обычно я хранил их в потайном месте в городе, где помимо шифровальных материалов имелись и другие вещи. Но поскольку все было упаковано вместе, сейчас эти вещи также находились в моем номере.

Я знал, что на виду у шести агентов трудно будет все уничтожить, но как программу-минимум, наметил во что бы то ни стало избавиться от шифра и записи последней радиограммы, которую принял ночью.

От шифра избавиться оказалось нетрудно, так как он был небольшим. Я спрятал его в руке и сказал, что мне нужно сходить в туалет. Там под «бдительным» взором одного из обыскивающих я спустил шифр в канализацию.

Запись радиограммы лежала на столе под стопкой чистой бумаги. Когда обыск кончился, мне предложили упаковать вещи. В моем этюднике (я занимался живописью) осталась краска на палитре. Я вытащил запись радиограммы из-под стопки бумаг и начал соскабливать на нее краску. Когда палитра была очищена, скомкал бумажку и отправил ее в унитаз следом за шифром. Конечно, я очень сожалел, что не смог проделать то же самое с другими бумагами, но тем не менее успех с шифром и записью поднял мое настроение.

Хотя я избавился от двух улик, но остались другие. У меня не было иллюзий насчет моей дальнейшей судьбы. Не было и сомнений насчет того, как ФБР напало на мой след. Сами особоуполномоченные в стремлении убедить меня, что они «все знают», выдали свой источник — предателя.

Рисунки полковника Абеля.

Многие полагают, что, сживаясь с мыслью о возможном провале и аресте, разведчик перестает о них думать, а это приводит к потере бдительности. По правде говоря, постоянно думать об аресте нельзя. Нервное напряжение, несомненно, отразится и на психике, и на работе разведчика. Как солдат на фронте привыкает к мысли о возможной гибели, так и разведчик всегда сознает опасность, грозящую ему. Но разумный человек не дает этому сознанию довлеть над ним. Он принимает меры предосторожности, чтобы свести опасность до минимума, приучает себя больше думать не о своей безопасности, а о том, как лучше выполнить порученное задание. И в конце концов эти две задачи отождествляются, сливаются в единый принцип: правильное решение разведывательного задания одновременно обеспечивает безопасность разведчика.