Солдаты

-- И ты еще улыбаешься, Гунько? -- посмеивались над ним другие

командиры батарей.

-- Если б я вел огонь по вашим черепахам, от них не осталось бы ни

одной щепки... Затеяли игру в бирюльки. Стрелковое соревнование в тире, а не

занятие! Забыли про сталинградские бои. За это можно дорого поплатиться,

дорогие товарищи! Помните, что говорил генерал на партийном активе!..

От высоты, на которой располагался наблюдательный пункт, отделилось

несколько человек и направилось к опушке леса, где стояли артиллеристы.

-- Генерал идет!..

Командир дивизиона, низкорослый толстый майор, прижав левую руку к ноге

и правую держа у козырька фуражки, неуклюже пошел навстречу начальству. До

батарейцев долетели обрывки его доклада:

-- Дивизион... выстроен... разбора... учений!..

Приняв рапорт, Сизов легкой походкой приблизился к солдатам.

-- Здравствуйте, товарищи солдаты! -- звонко и отчетливо прозвучал его

голос. Эхо где-то в глубине леса услужливо и, капалось, с большой охотой

повторило слова комдива.

-- Здравия желаем, товарищ генерал!.. -- приветствовали солдаты.

Бойцы не спускали ожидающе-восторженных глаз с генерала.

Сизов подозвал к себе старшего лейтенанта Гунько.

-- За отличные действия вам и всему личному составу вашей батареи

объявляю благодарность! -- донеслось до солдат. И, уже обращаясь к командиру

дивизиона и к командирам других батарей, Сизов продолжал суховато: --

Упрощать обстановку на занятиях -- значит совершать преступление, --

отчеканивал он каждое слово. -- Усложнять ее, максимально приближая к

боевой, -- делать нужное и в высшей степени полезное дело.

Этими словами начал генерал подробный разбор занятий.

-- Ты что же, пришел посочувствовать моему "горю"? -- спросил Гунько,

хитро прижмурясь.

Марченко обиделся.

-- Как тебе известно, Петр, успокаивать -- не в моем духе. А пришел я к

тебе отчасти потому, что хотел просто тебя видеть. Кроме того, у меня есть к

тебе небольшая просьба...

-- Какая?

-- Впрочем, это даже не просьба, а приказ... -- разведчик улыбнулся. --

Ну?

-- Собирайся -- и марш в мою роту. Хоть выпьем по рюмочке!..

-- Это, пожалуй, единственный за мою службу приказ, которому я могу не

подчиниться.

-- Почему? -- удивился Марченко.

-- Во-первых, потому, что оставлять сейчас батарею я не могу.

-- Ведь не на всю же ночь я тебя зову, на час-другой.

-- А во-вторых, -- продолжал Гунько, -- не время сейчас думать о

рюмочке, друг ты мой! Не время!.. Да у меня еще и дел много. Если хочешь,

давай выпьем по чарке здесь. В моей фляге малость осталось.

-- Вечно у тебя какие-нибудь дела...

-- Серьезно говорю. Надо провести беседу с солдатами, сообщить им новые

данные о противнике.

-- Это еще зачем? Еще подумают солдаты, что немцы превосходят нас по

численности, -- посматривая на новую звездочку на погоне Гунько, говорил

Марченко. -- Запугаешь своих артиллеристов, а у тебя ведь много молодых

бойцов.

-- Ты это серьезно? -- не вытерпел Гунько.

-- Конечно, серьезно.

-- Ну, тогда мне грустно...

-- Не смейся.

-- А я и не смеюсь. Повторяю -- мне грустно. Грустно потому, что такие

слова я слышу от лейтенанта Марченко -- опытного, прославленного

разведчика... Да мне с моими солдатами, дорогой товарищ, не сегодня-завтра

придется лицом к лицу встретиться с врагом, вступить с ним в кровопролитный

бой!..

-- Ну вот, пошел: "кровопролитный", "сражение", "лицом к лицу"!..

Нельзя ли поспокойнее и проще?

-- Хорошо, буду попроще... Да, вступить в бой! Так пусть же знают они

этого врага, пусть знают и то, что бой с ним будет тяжелый, и готовят себя к

этому. Что касается превосходства немцев, то не тебе, разведчику, говорить о

нем.

-- Я же сказал, что у солдат может составиться неправильное,

преувеличенное представление о противнике,-- заметил Марченко.

-- Не думаю, -- быстро возразил Гунько. -- Сейчас солдаты не поверят в

превосходство немцев. Они знают наши силы не хуже нас с тобой!.. Я,

например, верю в свою батарею, в своих солдат и буду говорить им всю правду,

чтобы они, зная свои силы, не питали, однако, иллюзий насчет легкой

победы...

-- Совершенно правильно, товарищ Гунько.

Офицеры быстро оглянулись.

Приподняв плащ-палатку, в блиндаж протискивался полковник Демин.

Судя по его бледному, осунувшемуся лицу и утомленным глазам, он давно

не спал.

-- Совершенно правильно! -- повторил он, войдя в блиндаж и присаживаясь

у столика. Он посмотрел на Марченко. -- Мы только недавно на партийном

активе говорили, что надо готовить личный состав к тяжелым испытаниям. И

очень хорошo, что вы ужо это делаете, товарищ Гунько.

Хотя начальник политотдела появился в блиндаже неожиданно, это

нисколько не удивило ни Гунько, ни Марченко. Они знали, что Демин имел

привычку появляться в самых, казалось бы, неожиданных местах. То его увидят

в боевом охранении какого-нибудь батальона и тоже не удивятся этому; то

вдруг он придет на санитарный пункт; то на артиллерийские позиции; вдруг

нагрянет в склады АХЧ и там учинит настоящий разнос начальнику