Солдаты

математике, например, русскому языку, литературе... Мало ли чему?

-- Может, кое-что из этих наук я и подзабыл,-- чистосердечно признался

Семен.-- Однако насчет дождя и прочее ты, Аким, подзагнул.

-- Поживем -- увидим.

Аким уже успел рассказать Сеньке о том, что его тревожило, и теперь на

душе у него стало легче. Лицо приняло прежнее добродушное выражение, как

всегда немножко рассеянное. Сенька обещал ему уговорить Шахаева на обратном

пути отпустить Акима на несколько часов, а может, и на всю ночь,-- смотря по

обстоятельствам -- в родное село к невесте.

Вскоре стало душно. Гонимые южными ветрами, низко поплыли темные тучи.

Мокрыми ошмотьями к ногам прилипали прошлогодние дубовые листья. По веткам

забарабанил редкий холодный дождь.

Аким ухмылялся.

-- Ну, что я говорил? -- толкал он Сеньку.

Но тот не сдавался.

-- Ворона -- дура, но и она может накаркать любую беду.

Дождь усилился.

Разведчики вышли к реке Вьюнка. Шахаев волновался, все время глядел по

сторонам: в этом месте их должен был встретить человек.

Сквозь разрывы облаков выглянула луна -- начищенная, беззаботная -- и

тут же снова спряталась за тучи. Надо было переправляться на противоположный

берег. Посмотрели -- лодки не видать. Но тут случилось то, что на солдатском

языке называется "подвезло": высокое дерево, стоявшее над самой водой,

подмытое течением, повалилось, едва его толкнул Пинчук. Оно с треском упало

вершиной на тот берег, образовав своеобразный мост.

Первым вызвался пройти Семен.

-- Только в случае чего матери сообщите,-- сказал он, улыбаясь.

Но улыбка получилась не Сенькина -- натянутая, пожалуй даже жалкая. Он

с опаской поглядывал на черную, кипящую пучину и осторожно ступил на дерево.

От тяжести Сенькиного тела дерево опускалось все ниже и ниже, и, когда

Ванин достиг середины, оно качнулось, выскользнув из-под ног разведчика.

Семен попытался было ухватиться за ствол, но потерял равновесие и на глазах

разведчиков исчез под водой.

Сенькин малахай поплыл вслед за обломанными ветками коварного дерева.

Однако через несколько секунд появилась Сенькина голова. Отчаянно рассекая

воду мелкими саженками, солдат поплыл к противоположному берегу и вскоре

выбрался на сушу.

-- Беги в деревню! -- крикнул ему Шахаев.-- Крайняя хата отсюда, с

гнездом аиста на старом дереве! Понял?

Сенька убежал. Увлеченные этим происшествием, разведчики не заметили,

как из кустов вышел высокий седобородый старик. В руках он держал длинный

шест с железным крючком на конце. Первым старика увидел Яков. Незаметно

толкнул сержанта. Шахаев обернулся. Но Пинчук опередил его.

-- Здравствуй, диду! -- приветствовал он старика.

-- Доброго здоровьечка!

Вскинув кудельные брови, дед пристально смотрел на ребят: "Они или не

они?"

-- Откуда, дедушка? -- спросил Шахаев и тоже подумал: "Он или не он?"

-- Из Климовки, откуда же мне быть,-- дед махнул рукой в сторону

деревни, в которой только что скрылся Ванин.-- Бревна ловлю... двор у меня

сожгли.

"Значит, он",-- подумал Шахаев, но пароль на всякий случай пока что не

сообщал.

-- Кто же сжег, дидуся, а? -- спросил он старика.

Дед посмотрел на сержанта и, растерянно теребя бороду, ничего не

ответил.

-- А вы кто будете? -- помолчав, спросил он, украдкой поглядывая на

мешки за спинами ребят.

-- Рабочие мы, дедушка, домой пробираемся, в Харьков. Из Белгорода.

Немцы нас отпустили. Говорят, красные наступать собираются.

Оттянув двумя пальцами мочку уха и склонив набок голову, накрытую

заячьим, наполовину облезлым треухом, дед внимательно слушал. Потом вдруг

поднял кверху большой нос, потянул им воздух и хитро засмеялся беззубым

ртом.

-- Ой же и врать ты мастер, сынок! Не из Белгорода вы. Махорочка очень

духмяная у вас, Аж за сердце щекочет. На версту чую ее запах, ить такой

махорки, мил человек, при немцах-то мы, почитай, третий год не видим...-- И

старик стал рассказывать не опасаясь: -- В прошлом годе скрывался у меня

один лейтенант, молодой, вроде вот вас,-- дед указал на Уварова.-- Федором

звали его. Подбили, вишь, его зенитчики немецкие. Ну, так вот он меня и

угощал махоркой советского изделия... Ушел потом к своим. С той поры и не

чуял я запаха махорочки нашей...

Растроганный Шахаев пожал большую бугроватую дедову руку и сообщил ему

пароль.

-- У Алексея Ивановича были сегодня? -- спросил он старика.

-- А как же! Только от него...

Сквозь шум воды до разведчиков доносился низкий, словно бы придавленный

чем-то тяжелым, гул.

-- Нечистый бы их забрал,--дед нахмурился.-- Это там... у моста...

Танки ихние. День и ночь горгочут. И все туда, к вам, направляются...

Огромадные, дьявол бы их забрал совсем... Ране таких не видно было...

Широченные. "Тиграми", вишь, их назвал немец. Для устрашения небось...

Помолчали, прислушиваясь. Где-то в отдалении, в разных местах, ухнуло

несколько глухих взрывов.

Дед оживился. Поднял голову, пощекотал седую бороду, хитро прижмурился.

-- Это наши! Ух, дают!..

-- Ну, ладно, дедушка, теперь расскажи, что сообщил Алексей Иванович,--

попросил Шахаев.